Сашка

– Вы выпили. Понятно… – с интонацией обиды прошептала она.

– Да, мне, правда, не хватало смелости сказать о том, как я постоянно думаю о вас, – кисло улыбнувшись, ответил он.

Ксения как будто изумлённо бросила взгляд на его симпатичное лицо. «Отмыть бы вас, Александр Иванович, форму бы эту снять, которая вам не идёт. Очень вы не ухожены» – подумала. Ей захотелось прикоснуться к его чёрным волосам. Наверное, и в самом деле соскучилась она по мужским ласкам, утонув в бесконечных заботах. Слегка проведя ладонью по его руке, она шепнула:

– Да вы мне нравитесь.

Он судорожно сжал её пальцы, готовый упасть на колени, но, опомнился, и сказал приглушенным голосом: «Я так рад…». Резко развернувшись, он вышел из конторы. Ксения скосила глаза по сторонам и поняла по чересчур занятым сослуживцам, что все они вниманием своим были только что возле её стола. А главный бухгалтер этого и не скрывал, уставившись в упор на неё. Но это было второстепенно. У неё не закружилась голова, но в груди заныло сладко, наполняя сердце предчувствием скорых перемен.

Чисто по-женски, потянуло её поделиться новостью с подругой из планового отдела – Валей Чуфариной. А та, словно догадываясь об этом, ждала её у выхода из конторы. О, Валя Чуфарина! Чувствительнейшая натура! Она радовалась успехам любого человека, и плакала, узнав о его горе. Ксения часто делилась с ней мыслями и выслушивала её советы. Видимо, не реагирующая на страдания других, она, чтоб не превратиться во что-то совсем уж грязное, невольно искала соприкосновение с родником, каким была душа Вали Чуфариной.

– Ксюшенька, поздравляю! – Валя крепко обняла подругу.

– Но у меня дети.

– Второго-то нет. Выходи, Ксеня, замуж, это твоя судьба.

– Не знаю… И старший идолом растёт, да и от этого, боюсь, не избавилась. Была б одна…

Ксеня, разве можно так о детях? Ведь они – кровь родная.

– Кровь, кровь… В горле она… Ну, да ладно, Валь, пойдём к тебе?

Воспоминание о младшем сыне разволновало её. «Неужели объявится» – подумала, ловя себя на мысли, что желает ему смерти. Она на миг представила, как он, возвратившись после бродяжничества, стоит перед ней, исподлобья глядя, готовый на новые пакости. «Ну, уж нет, не жить тебе со мной» – решила.

Александр Иванович стоял около дороги.

– Тебя поджидает, горемычный, – хихикнув, шепнула Валя. – Нас ждёте? – Бойко воскликнула. – Вижу, что нас. Куда пойдём? В ресторан?

– А может, к тебе? – предложила Ксения. – Спокойно посидим, поговорим.

Предложение было принято. По пути Александр Иванович заглянул в магазин и купил бутылку вина и коробку конфет. Дорогой он рассказал о том, что в Москве имеет собственный дом, но пока в нём проживает сестра, а он сам привык к скитальческой жизни. Ксения, поборов смущенье, взяла Александра Ивановича под руку; на лице инженера появилось выражение удовлетворения. Он сжал её пальцы, а ей захотелось его поцеловать.

14

Стряхнув с себя шлак, Сашка побежал вдоль железнодорожной линии. Кололи камни, попавшие за пазуху, так что ему пришлось снять с себя одежду и вытрясти её. Когда мимо проезжал товарняк, он отсиделся за кустами. Одевшись, он побежал на поиски Скребка. Пальцы его рук цеплялись за кусты, когда он перепрыгивал через камни, канавы. Воробьи шарахались, зелень била по щекам, а он мчался и мчался, как вырвавшийся на волю зверёк, радуясь ветру, солнцу! Завершением счастливого бега стала встреча с дружком, который спешил ему навстречу. Встретившись, они покатились с насыпи кубарем, обняв друг друга. И глаза, и души их светились!

Они отошли в сторону от полотна, громко хвастаясь смелостью и ловкостью при прыжке с поезда. Сашка обратил внимание, что дружок хромает.

– Палец вывихнул или потянул, – пояснил Скребок.

Приметив копну соломы, залезли в неё.

– Не знаю, куда ты, я в Москву, – объявил Скребок своё решение.

– Это же через Омск, – помрачнел Сашка.

– Другой дороги нет.

– Не хочется через Омск.

– Такого чумазого везде повяжут, – надув щёки, засмеялся Скребок.

– Себя не видел.

– Ладно, давай чиститься, и быстрей пошли. Недалеко Калачинск.

Они двинулись вдоль линии. Пройдя поворот, увидели маленькую станцию, где стояли с десяток домов и жёлто-серое станционное здание.

– Не Калачинск, – соображал Скребок. – И пассажирский тут не остановится, хотя наплевать – нам лучше на товарняке. Пошли по полю, чего мельтешить.

Так и сделали. Но идти стало трудно: пропаханная земля проваливалась под ногами, и приходилось постоянно отдыхать. Очень хотелось есть. Скребок ногой ковырнул комок. Картошка! Конечно, прошлогодняя. Начали рыться, и насобирали несколько картофелин. Через полчаса, сидя у костра, они ощупывали палочкой обугливающиеся чёрные мячики. Дождаться их мягкости сил не было – картофель выкатывался и съедался. Жаль, что не было соли и хлеба. Покурили, и, почёсывая заболевшие животы, направились в сторону станции.