Сашка

– Близенько, до станции Татарской, – ответил эвакуатор.

У Сашки отлегло от сердца. Он повеселел, даже стал кого – то расспрашивать, долго ли ехать до этой станции. Эвакуатор, как сторожевой пёс, ночью не спал. Приехали на место засветло. У вагона встретили прибывших два сотрудника. Татарская была залита грязью. Во мгле детишки чавкали ногами по лужам, казалось, что не будет конца пути. Но вот засветились огни Татарского детприёмника. Полусонный, пожилой сторож впустил детей, предупредив, чтобы они сняли ботинки на крыльце и устраивались прямо в коридоре. Свет от жаркой печи ложился на пол. Было тепло и, поэтому казалось уютно, даже на полу. Все уснули.

Жизнь в Татарском детприёмнике начиналась рано. Но в дальнейшем не строго придерживался распорядок. Мальчишек было мало. Кормили хорошо. Воспитатели были терпеливы и внимательны, особо не кричали, строем не гоняли. Такая жизнь понравилась новичкам, тем более, что старожилы не пытались над ними верховодить. Но верхнюю одежду на ночь отбирали, доверия не было.

Дни текли монотонно, скучно. И часть новеньких решила бежать. Решёток на окнах не было. Это обстоятельство разнообразило воображение Скребка – старожила, – который решил присоединиться к недавно прибывшим. Он, проявляя активность, предлагал разные планы побега, но ребята отыскивали в них недостатки. Скребок, – никто не знал, за что он получил такое прозвище, – не обижаясь, соглашался. Он, впрочем, пользовался большим авторитетом. После отбоя контроля не было, и, усевшись на койку в майке и трусах, Скребок упрямо призывал бежать. И когда желанье такое созрело у многих, он, как полководец, встав во весь рост на постели, воскликнул:

– Кто со мной?

После этой пламенной фразы он завернулся в одеяло и подошёл к окну, которое лило свет на тьму пространства. Видимо, действовал он по своему плану: плечом упёрся в стекло, осколки полетели вниз. В спальню ворвался ветер. Не мешкая, Скребок прыгнул в окно, стянув за собой одеяло.

– Давайте, пацаны! – крикнул он.

За ним последовали. У окна получилась свалка. Одеяла, как знамёна, развевались на ветру. Бежали, спотыкаясь и падая.

– За мной, к вокзалу! – командовал Скребок.

Но некоторые из мальчишек отстали и пошли назад, поняв глупость вылазки: без верхней одежды и продуктов убегать на волю было глупо. Но иные радовались хоть кратковременной свободе.

В приёмнике их уже хватились: послышались крики. А перед глазами бегущей оравы засветились огни вокзала. Выскочив на железнодорожный путь, Скребок стал поджидать других. Прерывисто дыша и кутаясь в длинные одеяла, мальчишки оглядывались по сторонам.

– И куда? Веди, Скребок! – послышались голоса.

Самый маленький из мальчишек заскулил:

– По-ой-дёмьте обратно.

– Тебя не держат, – отмахнулся от него Скребок.

Сашка тоже не прочь был возвратиться в приёмник, осознав положение, в какое поставили себя мальчишки, отправляясь в таком виде на глаза вокзальной публики и стражей.

– Я не побегу дальше, – сказал он, сев на рельсы и кутаясь с головой в одеяло.

– Сашок, и ты? – удивился Скребок.

– Мосолыжку стукнул, болит.

– Ладно, обсудим, как дальше быть, – решил Скребок.

Дрожа от холода, он тоже присел на рельсы. Его одеяло пятном виднелось на тёмном фоне. Сидели молча.

– Скребочек, – взмолился самый маленький. – Пойдём, спрячемся, поймают ведь.

От вагонов товарного поезда отделилось несколько фигур; стуча сапогами по шпалам, фигуры стали приближаться.

– Пацаны, атас! – крикнул Скребок и побежал прочь.

Но никто не шевельнулся, все сидели, трясясь, как в лихорадке, от пробиравшего их холода. Скребок, видя это, вернулся и тоже сел. К ним подходили два милиционера. Уже отчётливо слышны были их ругательства и стук сабель о шпалы. Нервы у беглецов сдали: когда до милиционеров осталось шагов пятнадцать, все вскочили и побежали.

– Куда же вы, придурки! – послышался отчаянный крик.

Запыхавшиеся милиционеры собрали одеяла и стояли, растерянные. Остановились и пацаны.

– Хватит дурака валять, простудитесь! – громко сказал один из сотрудников. – Малыш,

иди ко мне, не бойся. – Он поманил самого младшего.

– А драться не будешь? – пропищал маленький, шагнув ему навстречу.

– Что ты, никто не тронет.

Он с головой укутал дрожащего мальчика в одеяло и, взяв его на руки и прижав к себе, понёс в сторону приёмника. Остальные беглецы потянулись за ним, отбивая зубами дробь. Замыкающим, опустив голову, шёл Скребок. У ворот приёмника стояли сторож и воспитатели.

12

Беглецов рано утром выстроили в ряд. Долго воспитатель читал мораль, жестикулируя. Детям казалось, что на этом всё и закончится, но четверых отправили в изолятор. Самого маленького простили, как осознавшего ошибку. Карцер – тесная и душная каморка. Еду давали вовремя, но обходиться пришлось без курева. И было обидно: убегали все, а наказали только четверых.

– Убегу всё равно, – объявил Скребок.

– Мне тоже бежать надо, только не так, – вздохнул Сашка.