Сашка

Домочадцы начинали суетиться, стоило только переступить порог Ксении. Вовка листал учебник, а старая Агафья толкала голову в стол и гремела в нём посудой. Но Ксению часто раздражало даже трудолюбие домочадцев. Старая Агафья, молча, выслушивала нападки дочери, самой себе и Вовке твердя: «Она одна работница». А иногда Ксения, ломая пальцы рук, бросалась на постель и произносила: «Как же надоело мне всё!» Домочадцы в таком случае помалкивали, отчего она заводилась ещё больше и могла крикнуть: «Чего молчите, как истуканы?» И тогда приходилось домочадцам принимать участие в разговоре. Первым после такого сигнала нарушал тишину Вовка. «Мамочка, нельзя же так расстраиваться, – мягким голосом говорил он. – Успокойтесь, мы с бабушкой вас очень просим». Если Ксения лежала, повернувшись к стене, то Вовка начинал строить гримасы, подмигивая бабушке и рассыпаясь в поклонах. Агафья Кирилловна, зажав рот, без звука смеялась.

А сегодня Вовка упорно молчал после истерики мамочки. Но это был пустяк по сравнению с тем, что сотворила старуха. Она поднялась из-за стола, расправила передник и сказала:

– Может, хватит из себя корчить дуру!

Ксения, не веря ушам, повернула к домочадцам голову.

– Что сказала? – спросила она, побледнев и задрожав, как осиновый лист.

– Плюю на тебя, вот что! И отрекаюсь… Будь ты проклята, лиходейка! Пресвятая богородица, услышь молитву рабы Агафьи: пусть сдохнет анафема от мук, не дай ей прощения ни на том, ни на этом свете! – Выпалив всё это, она упала на колени: – Пресвятая владычица, прими проклятие от сердца, аминь!

Слеза покатилась и застыла на её сухой щеке. Вовка замер, как завороженный, по нему прокатилась дрожь.

– Терпела долго, – уже спокойно закончила бабка, – но больше нет никаких сил.

Вовка и моргнуть не успел, как мамочка оказалась возле бабушки и потащила её к двери, уцепившись за кофту и крича:

– Вон из квартиры!

Глаза её готовы были выскочить из орбит, слюна брызгами летела на пол. Агафья Кирилловна застонала. Не помня себя, Вовка подлетел к матери и вцепился ей в руку. Ксения, отпустив мать, ударила Вовку по голове, он отлетел к двери и ударился о косяк.

– Собирайся, Вовочка, – проговорила Агафья. – Побудем у Леонтия, а потом уедем к Ваське, лишь бы подальше от анафемы.

Когда Агафья с Вовкой ушли, Ксения, возбуждённая, не сразу вспомнила, отчего она пришла такая расстроенная. Наконец вспомнила: на работу позвонили из милиции и сообщили, что нужно ей ехать за пойманным сыном.

Чуть успокоившись, она оделась и подсела к зеркалу, чтобы подкрасить губы, но, взглянув на себя, кинула помаду на пол. «Куда идти с такими пятнами?» – застонала.

А пятна, багровея, спускались со щёк на шею, и стали чесаться. Проклятие матери ударяло ей по голове. Она отмахивалась от страшных слов, чувствуя их тяжесть, но не подозревая, что материнское проклятие не останется для неё без страшных последствий.

Однако идти всё равно надо было. Она медленно направилась к автобусной остановке, размышляя, как вести себя в милиции. «Разыграю страдание, а лишь придём домой, внушу, что пусть оставит меня в покое и постарается больше не попадаться сотрудникам». Чтоб исключить малейшее сомнение в исполнении задуманного, она стала думать о том, что младший сын является виновником её несчастий. «Теперь и на работе узнают, что сын сбегал из дома… Узнает и он. Поймёт ли? Простит ли? Эх, если бы не узнал…»

Она подошла к зданию милиции. Успела помечтать: «Вхожу, а сотрудник, взяв меня за руку, сообщает, что сын попал под поезд. Рядом с сотрудником врач – на случай, если мне будет плохо…» Перед входом в здание её остановил милиционер, дюжий, с наглыми глазами. Сразу преобразившись, Ксения спросила его бархатистым голосом:

– Не скажете, где тут детская комната?

– Гражданочка, разрешите, провожу, – расплылся милиционер в безобразной улыбке, облизывая губы.

– Сделайте одолжение, – пропела Ксения.

– Вот эта самая дверь, – показал сотрудник.

– Благодарю, – проворковала Ксения и направилась в конец коридора, чувствуя спиной нагловатый взгляд.

«Чересчур волнуюсь» – с досадой подумала она. Признаки не нужного волнения были налицо: кончики пальцев рук онемели. Она робко постучала в дверь; не услышав ответа, шагнула через порог. За письменным столом, перебирая бумаги, сидел сотрудник. Внимательные, умные глаза глянули на женщину. Она представилась.

– Что-то вы долго шли, – покачал укоризненно головой мужчина. – Целого дня не хватило прийти за сыном…

– А где он? – спросила она, оглядывая комнату, как будто её сына где-то могли спрятать. Зло улыбнулась: – Его пальто, устряпал!

Мужчина убрал в стол бумаги, быстро встал и, прихватив шляпу с подоконника, на ходу сказал о побеге сына. «Из-за меня не уходил с работы» – подумала Ксения, выходя вслед за сотрудником, с подчёркнутою досадой на лице.

– Чтобы такое больше не случилось, приезжайте сразу же после извещения, – насмешливо взглянув на неё, сказал он.

– Не знаю, как вас называть… – начала Ксения оправдываться, брезгливо морщась на пальто сына, которое попыталась сложить…

– Называйте сотрудником.