Сашка

– Старая глухня! – вскипел Сашка и тут же прижал ладонью рот. Но громко сказанное дошло до бабулькиного уха.

– О-хо-хо, всему время своё, – молвила она. – И тебе быть старому и тугому на ухо.

Сашка не решился продолжить разговор. Неприятный холод пробежал по его телу. Он опустил глаза, стыдясь. Однако, когда уже подумывал перейти в другой зал, старушка вцепилась ему в руку и, глядя мутно, пропела:

– Ты кушать хочешь, сердечный?

У Сашки перехватило дыхание, комок подкатил ему к горлу, он кивнул. Ему представилась заботливая бабка Агафья, слёзы покатились из его глаз.

– Будя реветь, будя, – проговорила старушка, погладив ему руку. – Хлебушка и сальца дам, немножко подкрепишься.

Она развязала узелок, и через минуту Сашка отрывал острыми зубами куски сала. Не доев половину, остальное завернул в газету и спрятал в карман. Придвинувшись ближе к бабушке, сказал:

– Теперь бы в вагон сесть, и закончатся муки мои.

– А почему не сесть? – оживилась бабка. – Сядем.

Сашке стало хорошо! Он тихо замурлыкал пришедшую ему на ум мелодию, и даже когда мимо проходил милиционер, едва не задев его шашкой, он, вместо того, чтобы голову втянуть в плечи и попросить боженьку спасти, вызывающе взглянул на него. Правда, тут же испугался своей выходки.

9

Прозвучало объявление о приходе семьдесят четвёртого. Сашка скатился с места и взял бабушку за рукав; их подхватила толпа, спешащая к выходу. Спрятавшись за спину старушки, Сашка оказался в вагоне и, продираясь меж пассажиров, узлов и чемоданов, нашёл то, что было ему сейчас нужно – свободную верхнюю полку. Как обезьянка, он забрался наверх и замер. Забаррикадированный вскоре узлами и чемоданами, он почувствовал себя спокойно.

Много часов покачивающийся вагон вёз его из Омска. Был Сашка полон переживаний, впечатлений! Окажись у него в руках тетрадка и карандаш, он бы даже попробовал сочинить стих, выплеснул бы в него все чувства. «Многие города объезжу, – шептал он тихо, – но не вернусь к ней ни за хлебом, ни за теплом». Он бы ещё долго думал о своей жизни, но усталость стала брать своё, веки его слиплись, и им овладел сон. Сон! В нём он чувствовал друга: он возвращал ему силы, которые нужны были для следующего дня не детской борьбы. Иногда он уносил его в места, где ему было спокойно и хорошо. Но если б только он знал, что его ждёт, то, конечно, не захотел бы проснуться.

Но он проснулся. В окно пробивался свет зари, слышался детский смех и говор взрослых. Поезд стоял. Захотелось поразмять ноги, но жаль было покидать укромное место. Решив подкрепиться, он съел припасённые продукты – хлеб, сало. Голод заглушил, но не мысли о будущем. Неловким движением он задел чей-то узел. Послышались голоса, высоченный дяденька стянул Сашку с полки. «Когда забрался сюда?», «Откуда едешь?», – как удары, посыпались вопросы. Не глядя ни на кого, он нырнул в коридор. Там дорогу ему преградила проводница, похожая на подростка. Сашке показалось, что она улыбнулась ему карими глазами. Низко наклонившись, она шепнула:

– Убегай: милиция близко!

Он и сам увидел поднимающуюся по ступенькам вагона красную фуражку. Тогда он рванулся обратно и спрятался за спину проводницы. Тяжёлые сапоги прогромыхали мимо. Он прыгнул на перрон. Вверху прочитал: «Новосибирск». Очень не хотелось покидать поезд. Голова вдруг закружилась от подступившей слабости, к горлу подкатывалась тошнота. Увидел – милиционер направился в его сторону. Он нырнул в толпу, спешившую на вокзал. Толкотня на вокзале подействовала на него успокаивающе, но огромность зала испугала. Яркое освещение заставило прищуривать глаза. Спрятав грязные руки в карманы измятого, но не потерявшего вида пальто, он застучал каблуками по плиткам первого этажа. По запаху нашёл туалет. Там отмыл руки. Теперь он мог, не боясь, обследовать вокзал, зная, что чистенькие мальчики милиционеров не интересуют.

Дело шло к ночи. Всё тише гудел вокзальный улей. Опять голод. Чем бы смягчить его? В пустом лотке мороженицы он нащупал несколько сломанных хрустящих стаканчиков. Однако они лишь разожгли аппетит. Тогда он стал заглядывать под лавки. И ему повезло: он нашёл газетный свёрток, оставленный кем-то. Радости его не было границ: в свёртке оказались кусок ливерной колбасы, чуть раздавленное яйцо и большой кусок хлеба. Он поблагодарил боженьку за подарок и, отойдя от места счастливой находки и присев на диван, до отвала наелся. Теперь ничего не мешало ему уснуть.

Утро разбудило его прохладцей. То и дело мимо громыхали тяжелые сапоги, заставляя напрягаться. Неожиданно подкатилась изжога. Он с горечью заметил, что руки его опять грязные. Это и обратило внимание проходившего мимо милиционера. Быстро глянув на мальчишку строгими глазами, он покачал головой и жестом предложил ему встать и следовать за ним. Сашка, съёжившись, поплёлся за сотрудником. В комнатке, куда они вошли, на Сашку пахнуло хлоркой и неизвестностью. Сашка сел на гладкую, отполированную, видимо, такими же бродяжками скамью. Милиционер, не раздеваясь, сел за стол и начал листать бумажки. Заскрипело перо.

– Фамилия? – ожидаемый вопрос.