Сашка

– Мамочка, – решительно стал объяснять Сашка, – в школе я был, но больше туда не пойду… Она первая начала – в меня тыкала…

– Кто она? – перебила его Ксения.

– Девчонка, которая сзади сидит… Она тыкала, а учительница ничего не сказала ей.

– Что ж это такое – детей обижать! Пойдём, Саша, пойдём! Только отмой лицо.

Мать и сын шли по утоптанной тропинке к школе. Сашка брёл нехотя, зная, что мамочка узнает скоро правду. Он искоса смотрел на неё – она казалась спокойной, и глаза, вроде, не злые. Чем ближе подходили к школе, тем Сашку сильней подмывало желание рассказать мамочке, как всё было на самом деле. Но один лишь взгляд на неё вселял сомнения в откровенность. «Пусть будет, что будет, – решил Сашка. – При всех драться не будет, а там…».

С грустными мыслями входил он в школу. В коридоре было по-прежнему шумно. Но на этот раз Сашка на всё смотрел по-иному: ученики в галстуках казались ему похожими на индюков. Мамочка, молча, толкнула его в сторонку и, вынув из сумочки зеркальце, дала посмотреться. Он стал оттирать ладошкой чернильное пятно, не отмытое дома. Учительская находилась на втором этаже. Сашка остановился, чтобы, наконец, рассказать мамочке всё, как было.

– Что упёрся? Идём, не бойся! – Ксения потянула его за руку.

В учительской шум было, едва ли меньше, чем в коридоре. Сашка узнал учительницу. Она строго глянула на него и повернулась с вопросом к Ксении:

– Вы мама его?

– Да.

– Это хорошо, что вы пришли, садитесь, – сказала учительница. – Думаю, что вы не всю правду знаете, – завела она разговор.

Сашка стоял рядом с мамочкой. Он готов был провалиться сквозь пол от стыда и мысленно упрекал себя за то, что не рассказал мамочке всё о случившемся. Это рассказала учительница. Ксения разволновалась.

– Нервы, это нервы, – пожаловалась она. – Ну, так что? – обратилась она к сыну.

Тот стоял подавленный.

– Как дальше-то будет? – повысила голос Ксения.

– Я больше не буду учиться, – буркнул Сашка.

Учительница собралась было что-то возразить, но Ксения выдавила сквозь зубы:

– Выйди за дверь!

Он стоял у дверей учительской, ожидая предсказуемое: мамочка станет бить его, говоря, за что бьёт и как он должен вести себя, чтобы обходиться без порки. Но вот вышли мамочка и учительница. Они переговаривались, на лице мамочки не было гнева.

– Будь умницей, и мама наказывать тебя не станет. Правда, мама? – сказала учительница.

– Конечно, – ответила Ксения. – Но, если и он подобного делать не будет.

Сашка кинулся к учительнице и прижался щекой к руке её:

– Спасибо, тётенька! – дрожащим голосом проговорил он.

Идя с мамочкой по лестнице, он увидел недобрую искру в глазах её.

– Я больше никогда не стану драться, мамочка! – попытался он утеплить её. – Пусть хоть кто будет меня дразнить.

– Вот и хорошо, – откликнулась мамочка, думая о чём-то.

Сашка успокоился и шёл по дорожке, махая портфелем. Различные хорошие мелодии приходили ему в голову, когда он был спокойным. Но более всего любил он размышлять. Он думал о звёздах, о снеге, о дожде. Бесподобно впечатлительный, он носил в себе воспоминания об увиденном фильме, хотел быть похожим на кого-то из героев. Нередко задавал мучивший его вопрос мамочке. Вот и сейчас:

– Мамочка, ведь неправильно сделал дядя, который дядю другого обманул?

– Ты о ком? – покосившись на него, спросила она.

– Как о ком? Дяденьку ещё в кине показывали.

– В кино, – поправила сына Ксения, стараясь вспомнить, на какой фильм в последнее время водила она Сашку.

15

Прошло два года. Воспитательные процессы мамочки, редкие беседы с папочкой, учёба, мысли о приезде бабушки и Вовки, – главное, чем была наполнена жизнь малыша в эти годы. Наконец Скачков сказал, что готовятся к отъезду те, о ком он думает. И Сашку как будто подменили! Он стал аккуратно заправлять постель, старался помогать мамочке.

– Что с тобой? – искренне изумилась мамочка.

– Бить меньше надо! – уколол её Скачков.

Приезд деда, бабушки и Вовки внёс перемены в жизнь Сашки. У мамочки, естественно, прибавилось забот, так как стал ощущаться недостаток, и она раздражалась даже по пустякам. Никуда не девалась её жестокость к младшему сыну, но оплеух ему доставалось уже поменьше, чем прежде, так как часть их перекладывалась на плечи, точнее, на щёки Вовки. Агафья Кирилловна гладила в таких случаях старшему внуку голову. И не могло не произойти у неё с супругом такого разговора.

– Хорошо было дома, чёрт принёс нас, – вообще-то начал разговор дед.

– Внучат поедом ест, – согласилась Агафья Кирилловна. – Зачем приехали…

И старики стали обвинять друг друга в переезде. Спустя минуту дед тряс кулаком, а Агафья Кирилловна язвила:

– Я долго боялась тебя, а теперь не боюсь! И дочь в тебя, такая же – крокодил!

– Порешу насмерть! – наскочил на неё дед.

И если бы не помешали ссоре соседи, внуки и закипевший на плите суп, то она могла закончиться дракой. Сашка сделал вывод, что виновата в этот раз бабушка, потому что ей надо было помолчать.