Сара Бернар. Несокрушимый смех

Виктор Гюго попросил, чтобы первая читка состоялась у него дома на площади Вогезов. Мой зверинец, мой узкий кружок возопил: как! Это мне, с моей-то славой, ехать к этому старику? У меня еще не было ясного представления о существующих ценностях. Я еще не знала, что всегда отыщется десяток исполнителей текста, и есть только один человек, способный написать его. Я поддалась влиянию и уже почти решила не ехать на читку, но тут явился маршал Канробер и вовремя напомнил мне, что такое гений. Мы, артисты, словно птицы – как попугаи мы повторяем более или менее верно, более или менее хорошо то, что вообразил, придумал и создал кто-то другой, но чтобы осознать это, мне понадобилось время. На приглашение Гюго я ответила отчасти скрепя сердце, но, покоренная этим человеком, осталась у него по зову сердца, хотя он был некрасив, вульгарен, неуклюж, с блудливым взглядом и неприглядным ртом (только голос его был прекрасен, хотя он плохо читал свои собственные стихи). Но… он был гений! Как это объяснить? Он был чуточку выше других, и все-таки эта малость была огромной – для меня, во всяком случае, довольно чувствительной. Мое восхищение им росло день ото дня. И благодаря Гюго 16 января 1872 года в день премьеры я, бывшая до тех пор милой феей студентов, стала вдруг кумиром публики. Я была королевой Гюго, осужденной и влюбленной королевой, и исполняла эту роль достаточно хорошо, ибо нас ждал триумф: я стала королевой Парижа, его торжествующей и преисполненной радости королевой. Потеряв голову, публика бесконечное количество раз вызывала меня на поклон. Я стояла перед исступленной толпой, которая выкрикивала мое имя: «СА-РА! СА-РА!» Я смотрела на эти бледные и безвестные лица во тьме, которым зажигавшийся постепенно в зале свет возвращал краски и имена… В тот вечер я видела многих из тех, кто не любил меня, но теперь, однако, они, казалось, были в восторге и без ума от меня. «Ну вот, – говорила я себе, – ты получила то, что хотела… Смотри!» И мне хотелось смеяться. Толпа заполнила кулисы, и Гюго, преклонив колено, благодарил меня. Внезапно он показался мне прекрасным. От его высокого чела исходило сияние, волосы серебрились, а глаза смеялись и лучились. Он покорил меня и сам был покорен доньей Соль. На улице меня ждали студенты: они распрягли лошадей моего экипажа и вместо них тащили его до самого дома на Римской улице.

В ту ночь я не могла сомкнуть глаз, думаю, это была самая длинная ночь в моей жизни. Я официально была признана великой актрисой, я знала, что могу стать ею, и хотела ею стать, но до той поры была таковой лишь для себя одной.

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Если позволите, позже мы поговорим с Вами о Вашем первом триумфе. Но мне хотелось бы задать Вам один вопрос… по сути, не такой уж интимный, ведь это мой долг биографа: что было между Вами и Гюго? Бог знает, какой он был блудник и почитатель женщин!.. Надеюсь, Вы были не слишком чувствительны к отсутствию у него красоты? Вы охотно говорите о его гении – но что произошло между Вами и этим гением?

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Ну что ж, на этот раз Вы ничего не узнаете! Вот так! Думайте что хотите! Верят только богатым, не правда ли? Так что ищите – и обрящете…

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо… Это Ваше дело. Впрочем, все, о чем Вы мне рассказываете, – это Ваше дело, и, разумеется, я узнаю от Вас только то, что Вы захотите мне рассказать. Но лично я руку дам на отсечение, что у Вас с этим человеком была своя история. Не такой он мужчина, чтобы пропустить красивую женщину, а я знаю, Вы были красивы. У Вас были золотистые глаза, рыжие волосы и та грация, осанка, та стремительность, которые способствуют славе, придают уверенность и веселость. А этот смех… Мог ли он устоять перед Вашим смехом? Ну, будет… Будет… Говорите мне что хотите, отказывайтесь говорить правду, но я-то знаю…

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Ну что ж, знайте! Знайте что Вам будет угодно, хочу я сказать.

А тем временем после «Рюи Блаза» я стала близким другом Гюго. Я встретилась с Жюльеттой Друэ [32] , бедной женщиной, которая сильно страдала из-за него, но лично я была счастлива: я думала о том времени, которое потеряла, находясь рядом с элегантными кретинами, хотя, сама того не зная, была окружена самыми выдающимися людьми! (Но даже зная это, к слову сказать, помню, как однажды в самый разгар беседы я оставила Виктора Гюго, чтобы встретиться с красивым болваном из «Жокей-клуба»! Воистину!..)

Тем не менее благодаря Гюго я познакомилась с Готье, с Полем де Сен-Виктором, с десятком, сотней, тысячью людей, которые отличались умом, а не одеждой. Для такой женщины, как я, это была существенная разница.

Как раз во время одного из банкетов того времени я увидела, как умер де Шилли, сраженный внезапно, не успев договорить какую-то умную фразу. Он упал головой в свою тарелку, я пыталась приподнять его, только и сказав:

– Вы шутите, Шилли!