Сапфир

Марио не оживал. Лана то наклонялась, прикладывала ухо к его груди, чтобы услышать пульс, но ничего не слышала, то вновь шевелила «розетку», то пыталась приподнимать закрытые веки, чтобы увидеть, что под ними реагируют на свет зрачки.

– Я успела, – захлебывалась она, – я успела… Мо, оживи. Оживи, любимый, я ведь вернулась. Я не оставила тебя, я бы никогда не оставила. Я ведь не оставила…

И зарыдала, навалившись сверху.

Почувствовала, что его кожа стала еще прохладнее и, сорвавшись на крик, заорала, глядя в потолок.

– Я УСПЕЛА, СУКИ, ВЕДЬ Я УСПЕЛА!

* * *

Ее отодрали чьи-то жесткие руки.

– Уходите! Уходите, его нужно доставить в больницу.

– К..какая б-б-больница? – от истерики она не могла говорить, она задыхалась. – КАКАЯ МОЖЕТ БЫТЬ БОЛЬНИЦА?

– Уходите! Он позвонил мне, сказал, что ему плохо. Уходите, женщина, проваливайте!

Мужчина с утиным носом пытался отодрать Лану от Марио силой, но та завизжала так громко, что тот приказал двоим, стоявшем за спиной:

– Уберите ее отсюда! Выведите!!!

Последним, что она услышала, прежде чем ее выволокли из комнаты, было:

– Пульса нет. Черт, он, похоже, мертв.

Глава 13

3 дня спустя.

Человеку нужен человек…

– Мы всегда хотели что-то подобное, да, дорогая?

«Дорогая» – худощавая женщина в строгом платье и с гладко зачесанными волосами – со сдержанным интересом топтала дорогие ковры высокими шпильками – Лана не стала принуждать покупателей разуваться. То была третья пара – две приходили вчера, обещали подумать, – эта объявилась к обеду.

– Жаль, что небо хмурое. С балкона, наверное, открывается потрясающий вид на океан в солнечный день.

– Открывается, – сухо подтвердила Лана.

Ей было все равно – купят или не купят. Точнее, уехать хотелось как можно скорее – все равно ей было на тот факт, кто именно купит виллу. Создатель, еще две недели назад, она представить не могла, что когда-нибудь разместит объявление на сайте продажи недвижимости, а сегодня созерцала стены своего уже почти бывшего жилища с равнодушием.

Равнодушие, отсутствие вкуса к жизни – теперь она знала об этом многое. Как и об истинных жизненных приоритетах.

Раньше ей казалось – прекрасный дом, хорошая, интересная работа, высокая зарплата – вот факторы, кующие прочную основу счастья. Теперь поняла – человеку нужен человек. Так все просто.

Океан плескал на пляж серые мутные волны, ершился от ветра и злился. Бурлили над ним облака; кренились во дворе пальмы.

– И бассейн есть?

– Да.

– А что снизу?

– Домашний кинотеатр, комната для глажки, кладовые, уборные.

– Удобно.

– Скажите, а почему вы продаете виллу? Ведь отличное расположение, да и цена в миллион восемьсот – не самая высокая.

Человек по имени Жак – мужчина в сером пиджаке, с узким вытянутым лицом и редкими темными волосами – смотрел на хозяйку вопросительно.

– Переезжаю.

– Наверное, по работе?

Лана коротко кивнула.

– Хорошая должна быть должность, если вы решились оставить такую красавицу…

Красавица. Вероятно, эти чопорные люди подходили ее вилле больше, нежели сама прежняя хозяйка, однако Лане было бы куда приятнее продать дом солнечным и веселым людям. Что ж, какие есть. Она и сама больше не солнечная.

Когда-то Марио сказал: «Купайся сейчас, потому что потом, независимо от исхода, тебе будет не до купания». Он ошибся. Ей стало не просто не до купания, но и не до много другого – не до радости, не до желаний, даже не до слез.

Она плакала почти сутки, потом – как отключило. И навалилось страшное – ей стало жутко оттого, что больше некуда спешить. Две последние недели она проклинала спешку и слишком быстро уходящее время – они постоянно что-то не успевали, – а теперь осознала, как это страшно, когда некуда торопиться…

Лучше бы она до сих пор спешила.

Раньше в ее голове была прочно сформированная схема из тысячи кусочков о том, что есть жизнь, а теперь схема развалилась – разъединились связи, распались удерживающие элементы, перепутались картинки. И Лана перестала знать, что хорошо, а что плохо. Смерть Марио – это правильно? Это то, что ей требуется для того, чтобы что-то понять, или же кара, наказание?

Его не стало. И как будто вынули половину органов у нее изнутри. Вроде бы живая, вот только зачем? Она более не могла оставаться в Ла-файе. Нестерпимы вдруг стали вечные курортники и их жадные до новых впечатлений лица, их ворчание на плохую погоду, на то, что спряталось вдруг солнце. Разве это важно – погода? Даже постоянный грохот волн рушил ее покой. А ей хотелось тишины и одиночества – на этот раз полного.

Куда уедет? Она не думала – далеко. Туда, где нет океана, туда, где мало пальм, в то место, которое совсем-совсем не походит на Ла-файю.

А ведь была уверена – не уедет никогда…

Каждый вечер она заказывала такси и называла знакомый адрес. Просила водителя остановиться у бунгало, подолгу стояла у закрытых дверей и темных окон – будто ждала несбыточного. Что сейчас Марио вдруг появится из ниоткуда, что выскочит из кустов и обнимет ее крепко-крепко, прошепчет, что выжил, что сапфир помог ему – «Спасибо тебе, Лана, спасибо…»

Марио не появлялся.