Сапфик

Вот она, смерть.

Теплые липкие волны накатывают, как приступы боли. Воздуха нет – дышать нечем, слов нет – нечего говорить. Смерть душит, как ком в горле.

Потом забрезжил серый свет. В нем стояли Клодия, ее отец и Аттия. Джаред потянулся к своей ученице, хотел окликнуть ее, но губы стали холодными и бесчувственными, как мрамор, тяжелый язык не ворочался.

– Я умер? – спросил он Тюрьму. Вопрос эхом разнесся по холмам, коридорам, по вековым галереям, затянутым паутиной, и Джаред понял, что он и есть Тюрьма, что он мечтает ее мечтаниями.

Он был целым миром, оставаясь при этом совсем крошечным. Он мог дышать. Сердце билось ровно, глаза смотрели зорко. Казалось, он избавился от невыносимой тревоги, от невыносимого бремени, которым, возможно, была прежняя жизнь. Теперь внутри его раскинулись леса и океаны, высокие мосты через расщелины, спиральные лестницы, ведущие в пустые белые камеры, где он родился. Он обошел этот мир, выведал его секреты и рухнул в его мрак.

Только он знал ответ на загадку. Знал, где находится дверь, ведущая Наружу.

Клодия услышала. В тишине статуя содрогнулась и позвала ее по имени.

Завороженно глядя на статую, девушка отшатнулась, но отец схватил ее за локоть.

– Я учил тебя ничего не бояться, – тихо напомнил он. – К тому же ты знаешь, кто это.

Статуя оживала прямо под взглядом девушки. Мраморные глаза стали зелеными, в них засветились ум и любопытство. Да, Клодия хорошо их знала.

Тонкое лицо наполнилось жизнью и больше не казалось бледным. Длинные волосы потемнели и заколыхались, плащ сапиента стал переливчато-серым. Он развел руки, и мерцающие перья сделали их похожими на крылья.

Он сошел с пьедестала и замер перед ней.

– Клодия, – проговорил он и повторил: – Клодия…

А у нее слова застряли в горле.

Тем временем Рикс упивался шумными восторгами толпы. Вот он схватил Аттию за руку и заставил ее поклониться. Казалось, конца не будет шквалу аплодисментов и воплям радости, которыми приветствовали Сапфика, вернувшегося, чтобы спасти людей.

35

И пропел он последнюю песнь. Слова той песни доселе не записаны. Но звучала она нежно и прекрасно и изменила всех, кто ее услышал. Говорят, именно эта песнь движет светила.

Последняя песнь Сапфика

Финн медленно подошел к экрану. Снег кончился, из ярко освещенного зала прямо на него глядела девушка.

– Клодия! – позвал он, но та не услышала. Только теперь Финн понял, что смотрит на нее чужими глазами. Очами Тюрьмы, затуманенными, как от слез.

За спиной встал Кейро:

– Что за ерунда там творится?

Словно спровоцированные этими словами, грянули аплодисменты и восторженные вопли. Побратимов передернуло.

Клодия коснулась руки в Перчатке.

– Наставник, как вы оказались здесь? Что вы сделали? – спросила она.

– Я поставил новый эксперимент, Клодия. – Джаред невозмутимо улыбнулся. – Начал самую смелую из своих научных работ.

– Не дразните меня! – Девушка стиснула чешуйчатые пальцы.

– Я никогда не предавал тебя, – сказал он. – Королева предлагала мне тайные знания. Только думаю, она имела в виду другое.

– Я ни на секунду не верила, что вы способны меня предать. – Клодия вгляделась в Перчатку. – Эти люди считают вас Сапфиком. Скажите им, что это не так.

– Я Сапфик.

Эти слова встретили громогласным ликованием, но он не сводил глаз с девушки:

– Именно он нужен этим людям, Клодия. Мы с Инкарцероном подарим им безопасность и благополучие. – Драконьи пальцы накрыли девичью ладонь. – Я чувствую себя так странно. Словно все вы внутри меня, словно я сбросил кожу и стал другим существом, словно я вижу множеством глаз, слышу множеством ушей и направляю множество разумов. Я мечтаю мечтаниями Инкарцерона, и это очень грустные мечты.