Санара. Новая руна

На него все последние дни светило много солнц – они погасли разом. Лопалась и пузырилась, выходя на новый уровень атомных процессов тьма. Он остался без луча тепла внутри, без надежды, без понимания «зачем».

– Нова… Не уходи. Не оставляй…

Почему-то все еще чувствовал ее рядом, здесь, в этом доме. После нашел лежащее на полу парное своему палладиевое кольцо.

И раскрошился окончательно.

– Не уходи… – шептал неслышно.

Он никогда никого ни о чем не просил. В последний раз в восемь, когда отцу в силки вместо пухлого лысого копыля попался пушистый хумук. И раненый зверек, пока злой отец нес его в дом – «Ах ты, поганец! Ты попался, тебя и сварим», – кричал так, что маленький Санара рвался на части изнутри.

– Отдай! – кричал он тогда. – Отдай его мне…

– Да не жилец он…

– Отдай, папа, папочка… Не вари!

Хумук плакал, верещал, просил о пощаде и помощи.

– Что ты сделаешь с ним? Он ранен, он сдохнет через пару минут.

– Но еще не сдох!

Отец разозлился окончательно, вытащил хамука из силка, бросил в пыль, под ноги сыну.

– Забирай, черт с тобой, все равно улов никудышный…

Санара лечил его тогда, пушистого бурундука с беличьим хвостом, латал ему лапу лоскутом из собственной выходной белой рубахи. Мать, увидев кромсанную ткань, от шока едва не лишилась чувств. Так и не нашлась, что ему на это сказать.

Теперь он просил, умолял второй раз в жизни.

– Не оставляй меня… одного. Мне это все…

«не надо…»

Он задушит провидца – адова тьма бесновалась в нем яростно как никогда, теперь она заполнила все его тело, разум и душу, победила, наконец, – он задушит их всех во дворце, если надо. Но сейчас, сидя на полу в ее доме, Аид не понимал главного – зачем двигаться? Любое движение – кощунство, издевательство над его существованием. Он должен куда-то идти теперь? В замок? Раздеваться, ложиться спать, подниматься с рассветом? Для чего?

– Вернись…

Понимал, что никто не услышит и не вернется, но не мог смириться.

– Не так, Нова… Не так.

Понял вдруг, что дошел до финала собственной пьесы, что красивым он не будет – будет много крови, ада для кого-то, после для него самого.

Впервые Аид радовался тьме, как другу. Пусть она сожрет всех и его самого, все хорошее в нем, пусть разъест все человеческое, пусть превратит его в того, в кого давно мечтала. Ему все равно больше не хотелось быть человеком.

Ни человеком, ни кем-то другим. Ему просто не хотелось быть.

Мятый лист бумаги рядом.

Свое кольцо он снимать не стал.

Санара все смотрел на ободок с пальца Новы и понимал, что никогда не был таким обделенным, заброшенным и пустым.

* * *

(Zubi – My mind)

– Вы обязаны думать быстро. Каждый день эти вещи влияют на ваше физическое и эмоциональное состояние, корректируют поведение, как угодно ему, не вам.

Впервые Аид пожаловал во дворец без приглашения, даже не уведомил заранее о визите, и теперь созерцал недовольных, но больше сконфуженных королей, чей «ненафуфыренный» вид смущал больше их самих, нежели гостя.

Этим утром Санара проснулся удивительно пустым и равнодушным, разучившимся что-либо чувствовать. Серым внутри, без оттенков, без желания их ощущать. Внимательно ознакомился с документами, оставленными ему Новой, теперь в принудительной форме ознакомил с ними правителей.

«Сколько же времени она потратила, составляя схемы расположения каждого камня…»

Самый старший из братьев, Болдин, смотрел в сторону окон – он чувствовал себя прескверно. Его лишний вес, исчисляющийся десятками лишних килограммов, оказывается, был навязан ему вместе с неутолимым желанием объедаться. И желание это вызывал в нем самоцвет, вделанный в ложку. Болдин даже отправился на поиски древнего индикатора, определяющего уровень запретной магии, помрачнел, убедившись, что Санара прав – поднесенная к ложке реликвия выдала красный уровень опасности. Чародей не скупился на дрянные заклятья, и Болдин не один год жрал-жрал-жрал, как не в себя. Ненавидел собственный аппетит, свое свинячье отражение в зеркале, зарекался посадить себя на жесточайшую диету, но ничего не мог поделать – уже к обеду спускался к столу первым. Теперь он молчал.

Молчал и младший из королей, Изот. Откровенно боялся того, что если Верховный пройдет проверку зеркалом, то сможет прийти и за ними, за правителями, а Изоп не одну девку перепортил, бывало, и без согласия. Сместит, как пить дать, выведет на чистую воду. И мало радости в знании, что похоть также провоцировалась чужим заклятьем.

Прямо смотрел только средний, Рутан. Самый адекватный из всех. Смотрел, правда, хмуро, исподлобья.

– Что вы предлагаете, Верховный? – задал вопрос за остальных.

– Выпишите постановление на судебное разбирательство. На мое личное дознание в отношении Альруса Садамоса.

Очередная порция тишины.