Самоцветный быт

Все ахнули от восторга и ужаса, и действительно, вообразите, появилась мумия в виде женской головы, а кругом египетские письмена. Я замер от удивления при виде того, что мумия совершенно молодая, как не может быть человек, не только 2500 лет, но даже в 100 лет.

Молодой человек вежливо пригласил:

– Задавайте ей вопросы. Попроще.

И тут председатель вышел и спросил:

– А на каком же языке задавать? Я египетского языка не знаю.

Молодой человек, не смущаясь, отвечает:

– Спрашивайте по-русски.

Председатель откашлялся и задал вопрос:

– А скажи, дорогая мумия, что ты делала до февральского переворота?

И тут мумия побледнела и сказала:

– Я училась на курсах.

– Тэк-с. А скажи, дорогая мумия, была ты под судом при советской власти и если не была, то почему?

Мумия заморгала глазами и молчит.

Молодой человек кричит:

– Что ж вы, гражданин, за 15 копеек мучаете мумию?

А председатель начал крыть беглым:

– А, милая мумия, твое отношение к воинской повинности?

Мумия заплакала. Говорит:

– Я была сестрой милосердия.

– А что б ты сделала, если б ты увидела коммунистов в церкви? А кто такой тов. Стучка? А где теперь живет Карл Маркс?

Молодой человек видит, что мумия засыпалась, сам кричит по поводу Маркса:

– Он умер!

А председатель рявкнул:

– Нет! Он живет в сердцах пролетариата.

И тут свет потух, и мумия с рыданиями исчезла в преисподней, а публика крикнула председателю:

– Ура! Спасибо за проверку фальшивой мумии.

И хотела его качать. Но председатель уклонился от почетного качания, и мы выехали из Народного дома, причем за нами шла толпа пролетариев с криками.

1924

Игра природы

А у нас есть железнодорожник с фамилией Врангель.

Из письма рабкора

Дверь, ведущую в местком станции М., отворил рослый человек с усами, завинченными в штопор. Военная выправка выпирала из человека.

Предместком, сидящий за столом, окинул вошедшего взором и подумал: «Экий бравый»…

– А вам чего, товарищ? – спросил он.

– В союз желаю записаться, – ответил визитер.

– Тэк-с… А вы где же работаете?

– Да я только что приехал, – пояснил гость, – весовщиком сюды назначили…

– Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?

Лицо гостя немного потемнело.

– Да, фамилия, конечно… – заговорил он, – фамилия у меня… Врангель.

Наступило молчание. Предместком уставился на посетителя, о чем-то подумал и вдруг машинально ощупал документы в левом кармане пиджака.

– А имя и, извините, отчество? – спросил странным голосом.

Вошедший горько и глубоко вздохнул и вымолвил:

– Да, имя… ну, что имя, ну, Петр Николаевич.

Предместком привстал с кресла, потом сел, потом опять привстал, глянул в окно, с окна на портрет Троцкого, с Троцкого на Врангеля, с Врангеля на дверной ключ, с ключа косо на телефон. Потом вытер пот и спросил сипло:

– А скудова же вы приехали?

Пришелец вздохнул так густо, что у предместкома шевельнулись волосы, и молвил:

– Да вы не думайте… Ну, из Крыма…

Словно пружина развернулась в предместкоме. Он вскочил из-за стола и мгновенно исчез.

– Так я и знал! – кисло сказал гость и тяжко сел на стул.

Со звоном хлопнул ключ в дверях. Предместком, с глазами, сияющими как звезды, летел через зал 3-го класса, потом через 1-й класс и прямо к заветной двери. На лице у предместкома играли краски. По дороге он вертел руками и глазами, наткнулся на кого-то в форменной куртке и ему взвыл шепотом:

– Беги, беги в месткоме дверь покарауль! Чтоб не убег!..

– Кто?!

– Врангель!..

– Сдурел!!

Предместком ухватил носильщика за фартук и прошипел:

– Беги скорей, дверь покарауль!..

– Которую?!

– Дурында… Награду получишь!..

Носильщик выпучил глаза и стрельнул куда-то вбок… За ним – второй.

Через три минуты у двери месткома бушевала густая толпа. В толпу клином врезался предместком, потный и бледный, а за ним двое в фуражках с красным верхом и синеватыми околышами. Они бодро пробирались в толпе, и первый звонко покрикивал:

– Ничего интересного, граждане! Прошу вас очистить помещение!.. Вам куда? В Киев? Второй звонок был. Попрошу очистить!

– Кого поймали, родные?

– Кого надо, того и поймали, попрошу пропустить…

– Деникина словил месткомщик!..

– Дурында, это Савинков убег… А его залопали у нас!

– Я обнаружил его по усам, – бормотал предместком человеку в фуражке, – глянул… Думаю, батюшки, – он!

Двери открылись, толпа полезла друг на друга, и в щели мелькнул пришелец…

Глянув на входящих, он горько вздохнул, кисло ухмыльнулся и уронил шапку.

– Двери закрыть!.. Ваша фамилия?

– Да Врангель же… да я ж говорю…

– Ага!

Форменные фуражки мгновенно овладели телефоном.

Через пять минут перед дверьми было чисто от публики и по очистившемуся пространству проследовал кортеж из семи фуражек. В середине шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:

– Вот, твоя воля… замучился… В Херсоне водили… В Киеве водили… Вот горе-то… В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут…

– Я обнаружил, – бормотал предместком в хвосте, – батюшки, думаю, усы! Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз – на ключ. Усы – самое главное…

* * *