Сальватор. Том 2

– Я так тебя любил, Рина!.. И был достоин твоей любви Но колесница жизни стремительно влекла меня вперед, и я, смотря только прямо перед собой, не разглядел в облаке поднятой мной пыли хрупкое растение и раздавил его. Ты звала – я не приходил к тебе на помощь, и ты оперлась на первую же протянутую тебе руку. Это моя вина, Рина, это я во всем виноват и каюсь перед твоим телом, умоляя Господа о прощении. Отсюда и пошли все несчастья… Ты заплатила жизнью за мою вину, я готов поплатиться своей жизнью за твое преступление. Господь обошелся с тобой сурово, бедняжка! Первым Он должен был наказать меня. Но существует виновник всех наших несчастий, и ему-то прощения быть не может. Это вор, злодей без чести и совести, подлый предатель, столкнувший тебя с тернистого пути в бездну. Клянусь прощением, которое я призываю на твою голову, Рина: негодяй будет наказан как лжец и трус. И когда суд свершится, я спрошу Бога, не истратил ли Он весь свой гнев, чтобы обрушить его на мою голову… Прощай же, несчастная женщина! Или, вернее, до свидания, так как мне жить осталось недолго.

Старик подошел к комоду, взял письма, сунул их себе в карман и направился к выходу, как вдруг заметил, что портьера приподнимается и в спальню входит человек, которого он сразу не узнал.

Маршал шагнул ему навстречу: перед ним стоял граф Рапт.

XXII. Глава, в которой звезда г-на Рапта начинает бледнеть

Он! – глухо пробормотал при виде графа Рапта маршал де Ламот-Гудан, и его лицо приняло жуткое выражение, так непривычное для этого обычно невозмутимого господина – Он!! – повторил маршал и сверкнул глазами, будто приготовившись испепелить врага взглядом.

Мы уже видели, что в иные минуты граф Рапт бывал храбрым, отчаянным, ловким, он никогда не терял хладнокровия, однако под взглядом маршала всю его храбрость, отчаяние, ловкость и хладнокровие будто ветром сдуло. Уязвленный старик выглядел поистине грозно и величаво, и граф, еще ничего не зная, стал теряться в догадках. Он невольно вздрогнул.

Сначала ему показалось, что г-н де Ламот-Гудан после смерти жены лишился рассудка. Граф приписал пристальный взгляд маршала его потерянному состоянию, а гнев принял за отчаяние и стал подумывать о том, как бы его утешить. Он собрался с духом и открыл было рот, чтобы подобающим образом выразить свое огорчение смертью княгини, а также соболезнования – маршалу.

Он пошел навстречу г-ну де Ламот-Гудану, наклонив голову и всем своим видом желая показать, как он опечален и сострадает маршалу.

Тот не спускал с него глаз.

– Маршал! Поверьте, я глубоко тронут постигшим вас несчастьем!

Господин де Ламот-Гудан не перебивал.

Господин Рапт продолжал:

– В этих печальных обстоятельствах, как и в любых других, вы можете быть совершенно уверены, господин маршал: я к вашим услугам.

Это было уж слишком! Господин де Ламот-Гудан так и вскинулся.

– Что с вами, господин маршал? – испугался граф Рапт.

– Что со мной, негодяй? – вполголоса пробормотал маршал, подступая к графу.

Тот попятился назад.

– Что со мной, подлец, предатель, трус? – продолжал маршал, пожирая графа глазами.

– Господин маршал! – вскричал граф Рапт, начиная догадываться о том, что произошло.

– Предатель, подлец! – повторил г-н де Ламот-Гудан.

– Боюсь, господин маршал, – отступая к двери, продолжал граф Рапт, – что от горя у вас помутился разум; с вашего позволения я удаляюсь.

– Вы отсюда не выйдете! – крикнул маршал, подскочив к двери и преградив ему путь.

– Господин маршал, – заметил граф, показав пальцем на кровать с телом покойной, – подобная сцена в таком месте недостойна ни вас, ни меня, какова бы ни была причина. Прошу вас выпустить меня.

– Нет, – возразил маршал. – Именно здесь я узнал об оскорблении, отсюда же я начну мщение.

– Если я правильно вас понял, господин маршал, – холодно заметил граф, – вы требуете от меня тех или иных объяснений.

Я к вашим услугам, но, повторяю, в другое время и в другом месте.

– Теперь же и именно здесь! – заявил маршал не допускавшим возражений тоном.

– Как вам будет угодно, – коротко ответил граф.

– Вам знаком этот почерк? – спросил маршал, протягивая графу Рапту связку писем.

Граф взял письма, взглянул на них и побледнел.

– Я спрашиваю: знаком ли вам почерк? – повторил г-н де Ламот-Гудан.

Граф Рапт позеленел от страха и опустил голову.

– Итак, вы признаете, что это ваши письма?

– Да, – глухо промолвил граф.

– И что Регина – ваша дочь?

Граф закрыл руками лицо. Казалось, он во что бы то ни стало старается избежать грозы, собиравшейся у него над головой с тех пор, как он появился в комнате усопшей.

– Итак, – продолжал маршал де Ламот-Гудан, с трудом выговаривая слова, – ваша дочь… это… ваша… жена?

– Перед Богом она осталась моей дочерью, господин маршал! – поторопился заверить маршала г-н Рапт.