Сальватор

Толпа, как мы уже сказали, была очень плотной, но, несмотря на это, люди немедленно расступились, чтобы дать ему дорогу: каждый старался отойти в сторону, чтобы освободить проход этому человеку, словно это был какой-то гнусный и ядовитый зверь. Самый оборванный, самый бедный, самый грязный из присутствующих не желал запачкаться об него.

В половине пятого раздался звонок.

При его звуке по залу пробежала дрожь, которая немедленно передалась и тем, кто был вне его стен. И сразу же, подобно нарастающей волне, зал набился людьми, все поспешили занять свои места. Но волнение оказалось напрасным: председатель присяжных попросил принести протокол заседания суда.

А тем временем первые лучи беловато-серого дня, пробившись через стекла окон, начали приглушать сияние свечей и фонарей. В этот час самые могучие организмы начинают испытывать усталость, самые веселые умы понимают, что такое грусть, самые разгоряченные начинают мерзнуть.

Около шести часов утра снова раздался звонок.

На сей раз ошибки быть не могло: после двух часов обсуждения присяжные вынесли вердикт о помиловании или о смертной казни.

По толпе словно бы прошел электрический разряд, со стороны очень заметный. В зале, еще секунду назад таком шумном и возбужденном, мгновенно воцарилась тишина.

Открылась дверь, ведущая в комнату для совещания присяжных, и в зал вошли заседатели. Каждый из присутствующих начал стараться прочесть на их лицах то решение, которое было принято. Лица некоторых из присяжных действительно выражали глубокое волнение.

Через несколько минут в зал вошли члены суда.

Председатель присяжных заседателей сделал шаг вперед и, приложив руку к груди, слабым голосом огласил вердикт.

Присяжным было поставлено пять вопросов.

Сформулированы они были следующим образом:

1. Виновен ли господин Сарранти в умышленном убийстве Урсулы?

2. Совершил ли он перед убийством два других преступления?

3. Имел ли он намерение подготовить и облегчить себе совершение этих преступлений?

4. Совершил ли господин Сарранти днем 19 или в ночь с 19 на 20 августа кражу со взломом в доме Жерара?

5. Похищал ли он двух племянников оного Жерара?

После оглашения вопросов была сделана небольшая пауза.

Никакое перо не в состоянии описать наивысшую степень тревоги, которая охватила за это быстро, словно мысль, пролетевшее время, оно, однако, показалось вечностью аббату Доминику, оставшемуся вместе с адвокатом стоять рядом с пустующей скамьей подсудимых.

Председатель присяжных произнес следующие слова:

– Отвечая за все моей честью и совестью перед Богом и людьми, объявляю, что присяжные постановили ответить «Да» на все поставленные им вопросы. Обвиняемый виновен!

Глаза всех присутствующих устремились на Доминика: он стоял, как и все в зале.

В сером свете нарождающегося дня было видно, как его лицо стало смертельно бледным. Закрыв глаза, он ухватился за перила, чтобы не упасть.

Все присутствующие испустили горестный вздох.

Был дан приказ ввести обвиняемого.

Все взоры обратились на дверь.

В зале появился господин Сарранти.

Доминик, протянув к нему руку, сказал только:

– Отец!..

Господин Сарранти выслушал решение присяжных точно так же, как слушал обвинения, не подавая ни единого признака волнения.

Доминик же, менее бесстрастный, испустив нечто похожее на стон, взглянул горящим взором на то место, где должен был сидеть Жерар, нервным движением достал спрятанный на груди свиток, а потом, сделав сверхчеловеческое усилие, запихнул его обратно.

За это короткое мгновение, вместившее в себя столько различных чувств, королевский прокурор осипшим голосом, чего никак нельзя было ожидать от человека, который настаивал на столь серьезном наказании, потребовал применить к господину Сарранти статьи 293, 296, 302 и 304 Уголовного кодекса.

Суд удалился на совещание.

Тут по залу пронесся слух о том, что господин Сарранти опоздал на оглашение ему смертного приговора только потому, что он во время совещания присяжных просто-напросто крепко заснул. Одновременно по залу пошли разговоры о том, что вердикт о признании его виновным был принят не единогласно.

После пяти минут совещания суд вернулся в зал заседаний, и председатель с волнением произнес глухим голосом постановление о приговорении господина Сарранти к смертной казни.

Затем, повернувшись к самому господину Сарранти, выслушавшему приговор со спокойствием и бесстрастием, сказал:

– Обвиняемый Сарранти, у вас есть три дня для того, чтобы подать кассационную жалобу.

Сарранти поклонился.

– Спасибо, господин председатель, – сказал он. – Но я не собираюсь обжаловать решение суда.

Эти слова, казалось, вывели Доминика из оцепенения.

– Да, да, господа! – воскликнул он. – Мой отец подаст кассацию, поскольку он невиновен!

– Мсье, – сказал на это председатель суда. – Закон запрещает произносить подобные слова, поскольку приговор уже вынесен.

– Закон запрещает это защитнику обвиняемого, господин председатель! – воскликнул Эммануэль. – Но не его сыну! Пусть будет проклят тот сын, который перестанет верить в невиновность своего отца!

Председатель, казалось, готов был упасть в обморок.