Сальватор

Одержанная при Наварине победа, последняя реакция Европы против Азии, была куплена ценой шести лет беспрерывных боев и огромных жертв. Современные Эпаминоды, Алквиады и Фемистоклы удивили мир. Казалось, они, подобно Тезею, нашли мечи своих отцов, зарытые в землю на полях Марафона, Лектреса и Мантинеи.

Вместе с пробудившимся в душах греков после очень продолжительного сна чувства независимости, ожившего от дыхания французской революции, сердце всей Европы забилось от радости. Гюго и Ламартин воспели греков, Байрон пал за их свободу. Дело греков стало в какой-то мере делом всей Франции: люди стонали, узнавая об их поражениях, аплодировали их победам.

Но чем более глубоким и общенародным становилось это чувство, тем меньше оно было по вкусу господину де Вилелю. Мы помним, что никто яростнее него не выступал против революции эллинов.

Поэтому когда господин Лоредан де Вальженез, известный всем своими ультра роялистскими взглядами, попросил слова, половина или, вернее, три четверти палаты пэров, разделявшие взгляды уважаемого пэра, в один голос воскликнули:

– Говорите! Говорите!

Обрисовав в нескольких словах основные этапы восстания, господин де Вальженез под аплодисменты всего зала выразил сожаление по поводу того, что эти ужасные события славили, как победы народа.

– Однако, – сказал он, – мы не станем упрекать в этом правительство большинства: из рыцарских побуждений, которые идут из времен крестовых походов, оно пошло на образование коалиции против турок. Направим наш гнев, всю нашу суровость на тех, кто этого заслужил, на тех, кто по недомыслию или злому умыслу поддерживает революции в других странах потому, что не может разжечь костер гражданской войны у себя на родине. Я не хочу называть имен, – добавил оратор, – но имя одного известного банкира сейчас у всех на устах. Мы знаем, из какого источника финансируется эта революция. И я спрашиваю вас, господа, должен ли я кровью расплачиваться за это, имея в виду волнения последних дней, могу ли я сказать, что тот, кто оказывает финансовую поддержку бунтарям в Греции, вполне способен найти средства для финансирования парижских греков?

Этот выпад вызвал гром аплодисментов. По залу пролетело имя господина де Моранда. Палата пэров не любила банкира, а его стремительный взлет на пост министра финансов не смог изменить это мнение. И поэтому все были рады тому, что господин де Вальженез публично поносит банкира-министра.

Но среди аплодисментов послышались и недовольные восклицания.

Генерал Эрбель с места прервал речь молодого пэра и выступил против его речи, призвав господина де Вальженеза забрать назад свои слова, которые очень походят на оскорбление.

– Оскорбление? Что ж! – ответил господин де Вальженез. – Если правда кажется вам оскорблением…

– Но вы не можете, – воскликнул другой пэр, – всерьез обвинять господина де Моранда в том, что он выделил средства на организацию волнений на улице Сен-Дени!

– Вы сами назвали его имя, мсье, – сказал самым нахальным образом господин де Вальженез.

– Иезуит! – прошептал генерал, произнеся это слово достаточно громко для того, чтобы его услышали.

Господин де Вальженез подхватил это слово, но не для того, чтобы обидеться, как все предположили.

– Если генерал, назвав меня иезуитом, хотел оскорбить меня, – сказал он, – он совершил ошибку. В этом я не вижу оскорбления. Это все равно, как если бы я назвал его военным.

Этим дискуссия и закончилась, и перешли к обсуждению следующего вопроса повестки дня.

Вернувшись домой около пяти часов вечера, генерал Эрбель увидел, что его ждет господин де Моранд.

Банкиру уже были известны все подробности того, что произошло в палате пэров.

Увидев его, генерал сразу же понял о причине его визита. Протянув руку, он усадил господина де Моранда в кресло.

– Генерал, – сказал банкир, – я с огромным удивлением узнал о том, что господин де Вальженез оскорбил меня в палате пэров, не назвав, правда, моего имени. И мне доставило большое удовольствие, когда стало известно о том, что вы выступили в мою защиту. Быть оскорбленным господином де Вальженезом и получить поддержку с вашей стороны для меня двойная честь. Поэтому я решил не теряя времени приехать к вам и поблагодарить за ваше доброе участие в этом деле.

Генерал кивнул с видом человека, который хочет сказать: «Я только исполнил долг честного человека».

– Кроме того, – продолжал банкир, – у меня есть надежда, что вы, после того как вступились за меня, не захотите остаться в стороне в деле, которое последует за этим.

– Я в вашем полном распоряжении, дорогой мсье де Моранд. Прекрасно вас зная, я предполагал, что вы немедленно приедете ко мне для того, чтобы попросить меня потребовать от вашего имени сразу же после заседания палаты удовлетворения за нанесенное вам оскорбление.

– Ваше мнение наполняет меня радостью, генерал, поскольку мне ясно, что вы не откажетесь сделать все именно так.

– Теперь скажите, – произнес генерал, – известен ли вам ваш противник?

– В общих чертах.

– Это – молодой фат, у которого нет принципов.