Сальватор

– Да, возможность действительно есть, – грустно произнес Сальватор. – Но поверьте мне, она не самая удачная. Я смутно чувствую какую-то ловушку, в которую нас хотят заманить и в которой мы погибнем. Поэтому я и считаю своим долгом предупредить вас об этом. Вы смелые и умелые лесорубы, но дерево, которое вы хотите свалить, еще не дошло до кондиции. Сейчас вы сваливаете в одну кучу правительство и короля точно так же, как позднее, возможно, будут сваливать в кучу короля и монархию. Вы полагаете, что, свалив правительство, вы сможете свалить и короля. Но вы ошибаетесь, друзья мои, глубоко ошибаетесь! Социальные революции не случайные явления, поверьте. Они происходят с той же математической точностью, как и вращение земли. Океан выходит из берегов только тогда, когда Бог говорит ему: «Сровняй горы и заполни долины». Так вот, я говорю вам, и поверьте, делаю это с большим сожалением, еще не наступило время для того, чтобы опрокинуть монархию. Ждите, надейтесь, но воздержитесь принимать какое-либо участие в том, что будет происходить здесь в ближайшее время. В противном случае, если не последуете моему совету, вы станете не только жертвами, но и соучастниками правительства. Что они хотят сделать? Этого я не знаю. Но умоляю вас, что бы ни случилось, не давать возможности, будучи замешанными в это, навлечь на себя беду.

Сальватор произнес эти слова с такой грустью, что все присутствующие опустили головы и замолчали.

Вот почему Сальватор ничуть не удивился тому, что утром сказал ему господин Жакаль: ведь тот же самый совет, который дал ему господин Жакаль, он уже дал своим соратникам.

И именно поэтому Сальватор и стоял в сторонке, слушая, как люди кляли правительство и жалели короля.

Но уже наступил вечер, и на улицах начали зажигаться фонари.

Внезапно в толпе произошло какое-то движение. Оно случается только с морем и с толпой.

Все, что двигалось, возбудилось, застонало, заколебалось.

Причина этого возбуждения была простой, и нам она известна. Люди только что узнали из газет о результатах выборов в провинции.

Эта новость разнеслась по столице с быстротой молнии.

И поэтому толпа возбудилась.

Дома тоже оживились, как и толпа.

На крик какого-то мальчугана: «Давайте фонарики!» – сначала засветилось одно окно, потом второе, третье…

Освещенный город представляет собой очень красивое зрелище, особенно такой город, как Париж. Он становится похожим на сон, который напоминают китайские города в праздник фонариков. Но какой бы красочной ни была эта картина, она кое-кого испугала. Это случилось с толпой горожан, которые собрались в тот вечер на улицах Сен-Дени, Сен-Мартен и особенно на прилегающих к ним улочках. Поскольку следует отметить, что чем меньше улица, тем ярче иллюминация в дни всеобщих праздников.

А день 18 декабря 1827 года был одним из этих дней. Хотя не были еще известны окончательные результаты выборов в департаментах, все уже достаточно знали, как мы отметили, для того, чтобы радоваться этому. И доказательством тому служило то, что все радовались.

Итак, иллюминация зажглась на улицах Сен-Дени и Сен-Мартен, сделав их похожими на две светящихся реки.

Кроме этого, вечер проходил довольно спокойно. Конечно, сердца либералов были наполнены радостью, но благодаря рекомендациям Сальватора внешне все было спокойно.

Но после пьянки всегда наступает похмелье. Так гласит пословица. Иначе я бы этого не сказал.

Господин Жакаль был разочарован: город был таким спокойным, что у него не было никакого средства для того, чтобы вызвать в нем беспорядки.

На следующий день, то есть 19 декабря, газеты напечатали сообщения о прошедшем накануне торжестве с иллюминацией и объявили о том, что это будет иметь продолжение и сегодня вечером, но, судя по всему, охватит весь город.

Со своей стороны проправительственные газеты, вынужденные констатировать поражение правительства, сообщили об этом в горьких тонах. Они говорили об этом печальном результате и о той радости, с которой столица восприняла эту ужасную новость.

«Партия толпы празднует свой успех, – писалось в них. – Она радуется несчастью, которое постигло страну! Скоро все увидят деяния этой партии, выступающей за революцию!»

Но Париж и не думал разделять печаль правительства. Он весь день с радостью занимался своими обычными делами.

Но к вечеру все изменилось.

Вечером, как и предсказывали газеты либерального толка, Париж сбросил с себя рабочую одежду и нарядился по-праздничному. Улицы Сен-Дени и Сен-Мартен, а также прилегающие к ним улочки осветились, словно по мановению волшебной палочки.

При виде этой светящейся реки у народа начался приступ веселья, который, вероятно, отозвался болью в сердцах министров, прозвучав надгробным словом. Тысячи парижан вышли на улицы: они просто прогуливались или же останавливались и заговаривали, не будучи знакомыми друг с другом, жали друг другу руки и понимали друг друга без слов. Грудь парижан дышала радостью, они уже чуяли первое дуновение свободы: сдавленные режимом легкие расширялись.