Сальватор

Дополним эту картину циркуляром, который мы позаимствовали у некоего префекта одного из восьмидесяти шести департаментов Франции.

Выбирать не будем, возьмем первый попавшийся. И увидим, что префект довольно-таки наивен. В те времена еще существовали наивные префекты.

В этом циркуляре говорится следующее:

«Его Величество желает, чтобы большинство членов закончившей работу палаты депутатов были вновь избраны.

Кандидатами являются все председатели коллегий.

Все государственные служащие обязаны оказать королю помощь своими выступлениями и своими усилиями.

Если они являются избирателями, они обязаны голосовать так, как того хочет Его Величество, и отдать свои голоса за председателей, а также сделать так, чтобы за них проголосовали все избиратели, на кого они имеют влияние.

Если они не являются избирателями, они обязаны незаметно и настойчиво постараться уговорить избирателей отдать свои голоса за председателя. Действовать иначе, а тем более оставаться бездеятельным означает отказаться от сотрудничества с правительством, которому они обязаны. Это означает отдалиться от него и отказаться от своей должности.

Доведите эти соображения до своих подчиненных, и т. д. и т. п.».

Что же касается партии либералов, то ее деятельность против правительства была не менее гласной, но более эффективной.

Газеты «Конститюсьоннель», «Французский курьер» и «Дебаты» объединились вокруг идеи о том, что, несмотря на существующие между ними разногласия, важно было победить общего врага. То есть правительство, которое уже отработало свое и было всем ненавистно.

Со своей стороны и Сальватор, как можно догадаться, не оставался в стороне от этой великой борьбы.

Он встретился поочередно, не говоря уже о руководителях лож масонов и вент карбонариев, со всеми основными лидерами партии: с Лафайетом, с Дюпоном (из Эвра), с Бенжаменом Костаном, с Казимиром Перье.

Затем, когда результаты выборов в Париже не оставляли для него никаких сомнений, он уехал в провинцию для того, чтобы бороться с правительством точно такими же мерами, какими правительство боролось против оппозиции.

Этим-то и объясняется его отсутствие в Париже, о котором мы сказали в предыдущих главах, не указав его причин.

По возвращении в столицу он распространил новость о почти единодушной поддержке, которую департаменты были намерены оказать Парижу. И все стали ждать наступления решающего дня.

Итак, 17 декабря начались выборы в Париже. День прошел довольно спокойно: каждый избиратель мирно отправился в свою мэрию и ничто не предвещало того, что завтрашний выходной день станет очень бурным к вечеру.

Старая пословица гласит, что дни следуют за днями, но друг на друга они не похожи.

И действительно, на следующий день разразилась буря. В тот день в небе появились молнии, предвещавшие тот ужасный июльский ураган, которому суждено было продлиться три дня.

Наступило утро этого известного воскресенья 18 декабря. Сальватор с Фраголой завтракали (это было одной из тех идиллий, которые доступны только влюбленным), когда раздался звонок и рычание Роланда.

Это рычание Роланда в ответ на позвякивание колокольчика говорило о том, что посетитель пришел с дурными намерениями.

Когда раздавался звонок в дверь, Фрагола обычно стыдливо убегала в свою комнату.

Вот и теперь Фрагола встала из-за стола и скрылась в своей спальне.

Сальватор пошел открывать дверь.

На пороге стоял человек, одетый в огромную польскую шубу. Другими словами, в широкий редингот, подбитый и отороченный мехом.

– Это вы – комиссионер с улицы Офер? – спросил посетитель.

– Да, – ответил Сальватор, стараясь рассмотреть лицо посетителя, что сделать оказалось совершенно невозможно, поскольку лицо этого человека было полностью спрятано за тремя витками шарфа из коричневой шерсти, что было в то время прародителем нынешних кашне.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал незнакомец, входя в дом и закрыв за собой дверь.

– Что вам от меня нужно? – спросил комиссионер, стараясь разглядеть сквозь эту густую вуаль лицо собеседника.

– Вы один? – спросил тот, оглядываясь.

– Да, – ответил Сальватор.

– В таком случае маскировка больше не нужна, – произнес посетитель, снимая шубу и разматывая скрывавшую его лицо огромную повязку.

Когда шуба была снята, а шарф размотан, Сальватор, к огромному своему удивлению, узнал господина Жакаля.

– Вы? – воскликнул он.

– Ну да, я, – ответил господин Жакаль добродушно. – Но почему вас это так удивляет? Разве я не должен прийти к вам и поблагодарить за то, что вы позволили мне еще походить по земле? И я открыто заявляю вам, а если надо, и всем, что вы вытащили меня из очень неприятной переделки. Брр!.. У меня до сих пор при воспоминании об этом мурашки по коже бегают.

– Цель визита вы объяснили, – сказал Сальватор, – но мне остается непонятной причина вашей маскировки.