Сальватор

– Да, вы действительно рассказывали мне об этом, господа, – ответил будущий депутат, поднявшись и поклонившись братьям, словно бы говоря: «А теперь, поскольку мы поняли друг друга, поскольку мы пришли к единому мнению, поскольку у нас нет никаких разногласий на этот счет, убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое».

Братья поняли его жест и особенно его взгляд.

– Прощайте же, господин граф, – сказал тогда аббат Букемон с некоторой холодностью в голосе. – Я сожалею о том, что вы не можете уделить нам чуть больше времени, поскольку у нас с братом есть еще к вам несколько важных вопросов.

– Очень важных, – повторил Ксавье.

– Разговор наш не закончен, – сказал депутат, – он только отложен. Ибо я заранее радуюсь тому, что еще буду иметь честь увидеться с вами.

– Это наше самое искреннее желание, – произнес художник.

– В таком случае, до скорой встречи, – сказал аббат.

Затем, поклонившись графу, аббат вышел. Художник, повторив все действия старшего брата, тоже покинул кабинет графа.

Граф Рапт закрыл за ними дверь и несколько секунд продолжал держать ручку двери, словно опасаясь того, что они снова войдут.

Затем он обратился к секретарю голосом, силы которого, казалось, хватило только для того, чтобы отдать самое последнее распоряжение:

– Бордье, – сказал он. – Хорошо ли вы запомнили этих людей?

– Да, господин граф, – сказал Бордье.

– Так вот, Бордье, если они еще раз перешагнут порог моего кабинета, я вас выгоню!

– Как вы зло говорите об этих слугах Божьих, дорогой мой Рапт! – набожно произнесла маркиза.

– Это они-то слуги Божьи? – взревел будущий депутат. – Вы хотите сказать, слуги сатаны, посланцы дьявола!

– Вы ошибаетесь, мсье, глубоко ошибаетесь, уверяю вас, – сказала маркиза.

– Ах, да! Я и забыл, что они – ваши друзья.

– Набожность одного из них наполняет меня глубоким восхищением, а к таланту другого я испытываю сердечную симпатию.

– В таком случае примите мои искренние поздравления, маркиза, – сказал граф, вытирая пот с лица. – Вы нашли очень удачные объекты для симпатии и восхищения. С тех пор, как я стал вести дела, я повидал много проходимцев, но впервые за свою жизнь повстречал интриганов такого калибра. О, Церковь умеет подобрать себе служителей. И меня не удивляет то, что она теперь столь непопулярна!

– Мсье! – воскликнула уязвленная маркиза. – Вы кощунствуете!

– Вы правы. Но хватит об этих людях. Поговорим о другом.

И он повернулся к секретарю:

– Бордье, мне надо поговорить с дорогой тетушкой на очень важную тему, – сказал он, стараясь вернуть себе уважение маркизы. – Посему я не могу больше никого принять. Пройдите в приемную и, оставив два-три человека по вашему выбору, выпроводите остальных. Клянусь честью, я просто разбит от усталости.

Секретарь вышел, оставив графа Рапта наедине с маркизой де Латурнель.

– О, как злы люди! – глухо пробормотала маркиза, устало падая в кресло.

Господину Рапту захотелось сделать то же самое, но поскольку, как он уже сказал Бордье, разговор, который должен был состояться, имел большое значение, он решил не делать этого.

– Дорогая маркиза, – сказал он, приблизившись к ней и легко прикоснувшись к ее плечу. – Я готов, особенно сейчас, во всем с вами согласиться. Но вы ведь знаете, что сейчас не время дать волю чувствам и пускаться в общие разглагольствования: послезавтра должны состояться выборы.

– Именно поэтому, – заговорила маркиза, – мне кажется, что вы ведете себя весьма неосторожно, делая своими врагами таких влиятельных в клерикальной партии людей, коими являются аббат Букемон и его брат.

– Что? Врагов? – вскричал граф Рапт. – Эти два проходимца – мои враги?

– Да! Можете в этом быть уверены. Я поняла это по взглядам, которые бросили на вас, уходя, эти два достойных молодых человека.

– Эти двое достойных молодых человека!.. Честно говоря, вы вынуждаете меня ругаться, тетушка… Враги!.. Я сделал этих двух идиотов своими врагами!.. Полные ненависти взгляды!.. Они, уходя, посмотрели на меня с ненавистью!.. Да знаете ли вы, госпожа маркиза, что прежде чем уйти, они провели здесь целый час? Знаете ли, что за все это время они то льстили мне, то угрожали? Знаете ли вы, что одному из них я пообещал приход с доходом в пять-шесть тысяч франков, а другому – роспись всей церкви? Что после того, как я удовлетворил их жажду наживы, я был вынужден возбудить их ненависть? О, честное слово, каким бы невосприимчивым человеком я ни был, сердце мое наполнилось таким отвращением, что если бы они не ушли сами, я, да простит меня Бог, приказал бы выставить их за дверь.

– И совершили бы большую ошибку. Аббат Букемон является поверенным монсеньора Колетти, который, как мне кажется, и без того уже плохо расположен к вам.

– А, тогда перейдем к делу, пора! Так вы считаете, что монсеньор Колетти плохо ко мне относится?

– Очень плохо.

– Значит, вы с ним уже виделись?

– Вы ведь сами попросили меня увидеться с ним.

– Да, конечно. Именно об этом вашем визите я и хотел поговорить, когда сказал, что у нас должен состояться важный разговор.

– Надо, чтобы кто-нибудь, дорогой мой граф, замолвил о вас словечко перед мон-сеньором.