Салават Юлаев

- Гульбазир говорит, что ты самый смелый...

- Гульбазир говорит, что если б она была твоею женой...

Амина слишком много и часто говорила о Гульбазир, и Салават стал чаще бродить возле кочевья Рустамбая.

При перемене места кочевки он поставил свой кош так, чтобы кош Рустамбая был на пути от Юлая к его кошу. Он уходил или уезжал еще засветло к отцу и просиживал у него до темноты, чтобы, в глубоких сумерках возвращаясь домой, пройти возле коша Рустамбая в надежде встретить Гульбазир. Ему уже стало казаться, что без нее невозможна жизнь, и каждая женская фигура издалека стала ему казаться похожей на Гульбазир. Он спешил, догонял и только вблизи убеждался в обмане воображения.

Но однажды его поразила странная вещь: он услыхал в коше Рустамбая приглушенный голос писаря Бухаира в споре с чужим человеком, говорящим как-то не по-башкирски.

Салават подошел ко входу и с приветствием тронул полог.

- Алек-салам! Кто там? - как-то испуганно пробормотал Рустамбай, выходя навстречу.

Салавату показалось даже, что старик хочет силой его удержать за порогом, не впуская к себе в кош, но он сделал вид, что не видит испуга старого книжника-грамотея. Однако, войдя в кош Рустама, Салават никого не увидел.

- А где же твои гости? - спросил он.

- Какие гости? Нет никаких гостей! Что ты! Мало ли что наболтает народ - ты не слушай! - залепетал старик и через миг позвал: - Душно тут. Идем посидим возле коша...

Салават удивился, но не высказал никаких подозрений. Он знал, что лучший друг Рустамбая мулла Сакья, и решил дознаться о незнакомце через Кинзю.

- Кинзя, кто живет у Рустама? - врасплох спросил он толстяка.

Кинзя растерялся.

- Почем я знаю! Я не хожу к Рустамбаю. Откуда мне знать! - сказал он, покраснев и надувшись.

Кинзе было трудно скрывать от друга то, что он знал, но он не смел выдать тайны. Салават это понял и пристыдил толстяка. Тот в ответ простодушно сказал:

- А ты мне открыл свою тайну?!

- Я все тебе рассказал по правде.

- Все как есть?

- Все как есть.

- А зачем же ты мне не сказал, что ты у русских крестился? Все знают об этом...

- Кто сказал тебе?! - вспыхнул Салават.

- Все говорят... Бухаир говорит.

- Я писарем быть не хочу - что мне креститься! - огрызнулся Салават. Ты веришь ему?

- Все говорят, что ты забываешь исполнять молитву, да и во всем как русский...

- Чего болтаешь?! Не стыдно! Если так, не ходи в мой кош! - накинулся Салават. - Иди к Бухаирке...

- Зачем пойду? Никогда к нему не хожу, - возразил Кинзя. - А про турка что знаю?! Живет турок, письмо повезет султану... Чего еще?! Ничего я не знаю, что ты пристал!..

Сколько ни пытался Салават, вытянуть из Кинзи подробности о приезжем турке было немыслимо. Он ссылался на то, что мулла таится и от него.

Когда после этого Амина упомянула имя Гульбазир, Салават отмахнулся.

- Твою Гульбазир Рустамбай отдает за турка, - сказал он.

- Она не идет за него! - откликнулась с живостью Амина. - Ехать через море боится, и страшный он - нос как крючок, глаза черные, зубы блестят, как у волка, а ноги кривые... Он едет один назад. Вот только еще мулла Рахмангул приедет из Верхних Кигов, прочитает письмо к султану, подпишет - и турок поедет назад.

Салават в душе хохотал над самим собой: он ходил подслушивать и следить, допытывался у Кинзи, а его Амина знала больше, чем все...

- А за меня пойдет Гульбазир? - смеясь, спросил Салават у Амины.

- Рустамбай не пустит. Он говорит - ты крестился... Она бы пошла, - был ответ. - А ты хочешь взять ее в жены? - ревниво спросила Амина, снизу заглядывая в глаза мужа. - Тебе не довольно меня одной?

- Я пошутил, - откликнулся Салават.

"Писарь говорит - ты крестился!.."

И только теперь Салават подумал о том, что в последние дни все меньше народу съезжалось к нему для беседы, уже не так охотно расспрашивали его о странствиях и о бывальщине соседних земель. Салават понял, что, опасаясь его влияния в народе, Бухаир пустил слух о том, что он крестился и стал русским; и писарь победил - от мнимого отступника мусульманской веры многие отшатнулись, хотя и не явно, но все же так, что можно было заметить. Теперь он все понял... Он решил не сдаваться писарю и готовить народ к битвам, которые вот-вот должны были грянуть...

Лук Ш'гали-Ш'кмана по праву принадлежал Салавату, но от дюжины стрел осталось всего семь штук. Захватив одну из них, Салават пошел к лучнику Бурнашу, чтобы просить его сделать новые стрелы по образцу.

Лучник сидел не один - Бухаир был у него в гостях. С приходом Салавата он тотчас вскочил с паласа.

- Мне время идти, - сказал он и торопливо вышел.

- Ты был с ним в ссоре, - сказал Салават Бурнашу.

- Война одних ссорит, других мирит, - ответил старик.

Салават заметил у него множество готовых луков.

- Для кого делал? - спросил Салават.

- После дождя на глине видали пять волчьих следов. Пятиногий волк приходит всегда к войне, а на войне нужны луки и стрелы.

- Сделай мне полный колчан таких, - сказал Салават, протянув стрелу Ш'гали-Ш'кмана.

Выйдя от лучника, он не поехал домой, а пустился на гору в лес.