Салават-батыр

Весть о поражении Пугачева и о его бегстве с жалкими остатками войска за Волгу не сразу дошла до центра России. Воодушевленный известием о падении Казани и слухами о том, что Пугачев встретился со своим сыном и движется в сторону Москвы, простой народ готовился к встрече с царем-избавителем. Люди свято верили в скорое его пришествие и, не страшась наказания, открыто славили самозванца как Петра Третьего. Отовсюду стекались в Москву толпы людей, жаждавших встать под его знамена.

К тому времени не успели еще забыться страшные события осени 1771 года, когда свирепствовавшая на протяжении двух месяцев чума спровоцировала в городе крупные беспорядки. Озверевшие мужики рушили все, что попадалось им под руку. Расправившись с архиереем Амвросием, они забрались на колокольню Донского монастыря и, надрываясь от криков, принялись неистово бить в набат.

Местные власти оказались не в состоянии подавить бунт. Генерал-поручику Еропкину, попытавшемуся навести порядок, удалось схватить, ранить и застрелить более трех сотен человек. Но и сам он был убит. Попал под караул и главнокомандующий московским войском фельдмаршал Салтыков.

Обуздать взбунтовавшийся народ удалось прибывшему из Петербурга неустрашимому Григорию Орлову. По его команде занявшие удобные позиции солдаты безжалостно отстреливали пытавшихся выбраться из города мужиков. Некоторые из зачинщиков были казнены.

И вот теперь сама императрица, потрясенная известием о событиях в Казани и далеко идущих планах самозванца, вознамерилась ехать спасать вторую столицу, заявив о том на собрании императорского совета.

— Злодейская толпа за Волгу перевалила, грозится Москву взять, а наши вояки за ней не поспевают, все чего-то медлят, — возмущалась она. — Ужи турков одолели, а с чернью сладить не с руки. Эх, был бы жив Бибиков. Не ко времени прибрал господь Александра Ильича. Федор Федорович Щербатов оному не чета. Да и князю Голицыну, по всему, самозванец не по зубам. Где ж сыскать достойного мужа, способного постоять за наше отечество. Придется, видно, самой за бразды браться, — в запальчивости заявила Екатерина.

Знатные особы выслушали ее тираду с потупленными взорами. И лишь президент коллегии иностранных дел Панин выдержал пристальный и суровый взгляд Екатерины.

— Что, Никита Иванович? — спросила та, прищурившись. — Выкладывай, чего надумал.

— С вашего позволения, матушка… — начал Панин. — Мы не вправе рисковать драгоценной жизнью нашей государыни. Не должно вам, Ваше величество, в Москву ехать. Слишком много чести будет злодеям. Такая поездка может оных токмо ободрить да приумножить.

— И что ты предлагаешь?

— Доверить командование генералу Петру Ивановичу Панину.

Екатерина вначале вздрогнула от неожиданности, но всерьез призадумалась. Прославившийся своими успехами во время Семилетней войны бывший главнокомандующий Второй армией и покоритель Бендер уже несколько лет пребывал в отставке, проживая в деревне. При дворе его недолюбливали, ибо, в отличие от дипломатичного брата, он был крутого нрава, резок и излишне прямолинеен. Впрочем, таким был и Бибиков. А ведь вон какое радение выказал…

— Что ж, сие предложение имеет резон, — сдержанно отозвалась на предложение графа императрица, и вскоре пяти десятитрех летний отшельник, этот неисправимый, по ее мнению, грубый солдафон принял на себя командование правительственными войсками.

Пугачев же тем временем, переправившись возле Кокшайска через Волгу, получил неожиданное подкрепление. Простой люд, с нетерпением ожидавший его появления, словно с цепи сорвался. Самозванец снова был на коне. Мощная поддержка взбунтовавшихся поволжских крестьян позволила ему вновь воспрянуть духом.

Радуясь усилению Пугачева, Кинья Арысланов осмелился напомнить ему о данном Салавату Юлаеву обещании отпустить башкир после похода на Казань домой. Преданный самозванцу, как никто другой, сам фельдмаршал остался. Проводив земляков, в числе которых были близкие ему башкиры Каранай Муратов, Юламан Кушаев и Адигут Темясов, мишар Канзафар Усаев и татарин Ярмухаммет Кадырметов, он долго стоял, без зависти, но с невыразимой тоской глядя им вслед.

Часть III

I

Отстав от Пугачева у переправы через Каму-Сулман, Салават Юлаев не сразу покинул Осинскую дорогу. Некоторое время он находился на границе с Кунгурским уездом, занимаясь пополнением своего отряда. Часть людей он выделил для подкрепления Главного войска, отправив их вдогонку Емельяну Пугачеву.

На дороге, ведущей из Уфы в Екатеринбург, Салават Юлаев повстречал отряд бургашевского марийца Изибая Янбаева, который в начале июня вместе с его посланцем мишаром Бахтияром Канкаевым участвовал в успешном взятии Бирска. В благодарность за то, что Изибай разгромил несколько михельсоновских групп, Салават пожаловал его в полковники.

Янбаев поклялся в верности батыру и пропел посвященную ему песню:

Пусть враг коварный — рыжий лис,
Зато и Салават — арслан.
Стрелок он меткий, берегись,
Издалека разит мэргэн…