Сады Рэддхема

Когда наконец пробиваюсь к месту, где мы расстались с Агатой, там ее уже нет. И тогда я поднимаю взгляд. То, что я вижу, ужасает меня до глубины души. Чёрные сгустки просачиваются сквозь трещины в стенах, кружа над толпой, словно стервятники.

Очередной оглушающий грохот. Падает третья колонна, раздаются новые вопли ужаса и боли. Запах крови, от которого кружится голова, становится слишком острым и буквально чувствуется на языке.

В этот момент я сразу думаю о Магнусе – мальчике, который остался там, на нашей скамейке. Пытаюсь найти то место, но замечаю обломки уже четвёртой колонны. Пригибаясь, проскальзываю под руками бегущих прочь людей. Пытаюсь успокоить сердце и разум – адреналин быстро берёт бразды правления на себя, отключая чувство самосохранения. Я боюсь, но… жизни детей важнее моего страха, поэтому двигаюсь вперёд, чувствуя, как дрожат ноги.

Очередной гул, и мне кажется, что я улавливаю треск костей и звук ломающихся черепов. Хочется закрыть уши, забиться в какой-нибудь уголок и ничего не видеть.

Поворачиваюсь и сквозь мелькающие перед глазами тела различаю лежащих на камне женщину и мужчину. Присматриваясь, обнаруживаю вокруг них лужу крови. К горлу подкатывает тошнота. Я никогда не видела мёртвых… не хотела их видеть. Меня трясёт ещё сильнее.

Машинально отступаю назад. Нужно найти Агату, но я не могу не смотреть на жалобно завывающих и пытающихся спастись жителей. Кто-то выкрикивает имена близких, кто-то уже рыдает над их телами, несмотря на творящийся вокруг хаос.

Треск. Затылок вдруг обжигает болью, а в голове как будто звенят тысячи колоколов. Бум! Бум! БУМ! Земля перестаёт трястись – неожиданно уходит из-под ног. Гул и крики слышатся словно сквозь пелену. Прижимаю ладони к голове, пытаясь унять боль. Она настолько сильна, что я падаю на колени, различая лишь размытые силуэты. Силы совсем иссякают – тело совершенно перестаёт меня слушаться. Против своей воли заваливаюсь на бок, забывая в этот миг обо всём на свете.

И тогда меня встречает темнота, которая уже успела стать мне родной. Но теперь, в этой темноте, я совсем одна.

Конец части «Дом воздуха»

Часть 2. Дом Огня

17 глава

Александр

В Садах стоит гробовая тишина. Редко когда находится смельчак, смеющий нарушить мой покой, однако… случаются исключения. От ветра на деревьях шелестит листва; где-то в кустах мяукает кошка, бежит, спасаясь от моего гнева. Откуда-то сбоку долетает шорох. Лениво поворачиваю голову, сталкиваясь с вороньими глазами. Перья птицы практически сливаются с темнотой. Ворон оглушительно каркает и взмывает вверх.

Я никогда не жаловался на самочувствие, но именно сегодня как-то… дурно. Стены Дворца сдавливают в своих тисках, из-за чего каждый вдох отдаётся болью в лёгких. Я прожил здесь достаточно долго, но подобные чувства накрывают меня впервые: грудь колют изнутри сотни мелких игл, словно игривые кошки, что, скребя когтями, раздирают плоть под клеткой рёбер. Но на деле виноваты не кошки, а мои монстры. Жадные, вечно голодные, требующие всё больше и больше жертв.

Это Эклипс.

На улице становится легче. Ночная прохлада дарует долгожданную свободу, пускай и не избавляет от тяжёлых мыслей. Прикрываю веки, наслаждаясь свежестью опустившейся на Двор ночи.

Ещё в детстве мне часто говорили, что быть Правителем и Королём тяжело. Нужно переживать за каждую жизнь, а отголоски последствий принятых решений станут самыми страшными кошмарами. Мне обещали, что со временем это пройдёт. До какого-то момента так и было. Загубленные жизни практически не задерживались в памяти – иногда люди сами были виноваты в своей смерти, а иногда приходилось убивать и невиновных.

Медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться. Я убил Селену, потому что это было необходимо. Приходится прокручивать эту мысль в голове каждое утро, когда солнце восходит над безоблачным небом; каждый вечер, когда только собираюсь заснуть. Но это мало помогает. Сон словно нарочно ускользает от меня, поселяя лишь горечь на языке и бесконечный круговорот воспоминаний.

Я убил её, потому что она потеряла контроль. Потеряла себя.

Стоит лучам померкнуть на горизонте, как мне снится она. Невинная, маленькая, хрупкая. Карие глаза, всегда с интересом наблюдающие за мной, – они снятся будто в наказание, принося ещё больше боли. Я не должен был соглашаться на условия Рураль; обязан был сделать хоть что-то, что могло предотвратить произошедшее. Селена всегда казалась слабой, беззащитной, но позже, когда пожар бедствий разгорелся сильнее, я увидел её иную сторону – она оказалась очень сильной. Раньше казалось, что толкни я – и она упадет, разобьётся на тысячу мелких льдинок. Ошибся. Она была из самого крепкого льда.