– Заходи, заходи, давай я сниму с тебя пальто – погляди, Мэри, погляди, какая я стала хозяйственная. У нас даже есть вешалки. Их сделал Далбитти – ой, смотри. Милую старую шаль можно повесить тут. Мне нравится твоя шляпка, Мэри, она французская? Черная соломка – шикарно. У тебя побледнели шрамы, сестрица, я их почти не вижу, – не смущайся, это правда! Сейчас мы выпьем чаю, ладно? Увы, свечки так коптят, Мэри, тебе это неприятно? Ты закашлялась. Сейчас я открою окно. Свечка сальная, потому что мы не можем позволить себе восковую, и запах довольно тяжелый. Далбитти прислал пчелиный воск, но мы уже весь израсходовали. Коридор тут довольно узкий – осторожнее, не стукнись о дверь головой – о! Ой, Мэри. Извини…
– Ничего страшного, милая Лидди. – Мэри потерла ушибленную голову и взяла сестру за руки. – Перестань суетиться, дай мне посмотреть на тебя!
– При таком скудном свете ты все равно ничего не увидишь; увы, дом наш бедный и темный, – ответила Лидди, осторожно выдернув руки. После прихода Мэри она не стояла на месте, а металась туда-сюда и непрерывно говорила. У Мэри заболела голова – она так ждала эту встречу. Она наивно думала, что у них сохранятся прежние отношения. Но разве это возможно? Ее Лидди, раньше сидевшая взаперти в своей комнате в сорочке и шали, превратилась в молодую замужнюю женщину. На ней была прелестная блузка из белого батиста с широкими рукавами и квадратной кокеткой, а на плечах бархатная накидка, украшенная павлиньими перьями и скрывавшая подозрительно располневшую талию. Юбка была из темно-гранатового бархата, маленькие ботинки начищены до блеска. Сестра держалась уверенно, она была у себя дома, жена молодого, перспективного художника, и в то же время она показалась Мэри совершенно чужой и незнакомой. Мэри внезапно занервничала.
– Пойдем и посидим в гостиной, так мы ее называем. Нед посмеивается надо мной, потому что я постаралась создать там уют, но никак не могу заставить его разуваться, когда он приходит с улицы. Он бросает башмаки где попало, а коридор такой узкий, что можно споткнуться. Давай посидим вместе на этой маленькой скамеечке – видишь, как мы устроились рядышком? И огонь еще горит – чудесно. Мы попьем чаю, миссис Л. принесла бутерброды, Мэри, погляди!
В крошечной, темной комнате Мэри увидела очаг. Перед ним на маленьком железном треножнике лежал маленький поднос с бутербродами и чем-то вроде печенья. Полено в очаге слегка дымилось и горело неровным, слабым огнем. Лидди осторожно сняла висевший над ним чайник, отбросила золотистые пряди от раскрасневшегося лица и налила кипяток в большой коричневый кувшин. Этот простой ритуал чаепития растрогал Мэри до слез. Она так соскучилась по нему.
На стенах висели эскизы и картины – Мэри с удивлением увидела там и Далбитти, его долговязая неловкая фигура расположилась на очень маленькой скамейке, той самой, на которой сейчас сидела она. Лидди заметила, на кого смотрела ее сестра, и Мэри опустила глаза и смутилась.
– Это рисунок Неда?
– О да, да, его. Дорогой наш Далбитти, он так нам помогал. Все наши друзья были добры к нам.
Мэри ничего не узнавала в этом доме – ни чайник, ни книги, ни платье Лидди. Она ничего не взяла с собой, когда убежала, – никаких следов не осталось от их прежней жизни. Мы семья без истории, подумала Мэри, потом взглянула на сестру, и ее сердце снова наполнилось любовью и учащенно забилось.
– Лидди, милая, как я рада, что приехала сюда и увидела ваш дом.
– О да, я тоже счастлива – жаль только, что не приехал Пертви. Ты должна рассказать мне о нем. Много ли у него заказов на портреты, водит ли он куда-нибудь тебя и как ты ведешь хозяйство. Расскажи мне про Париж и про все остальное. Почему он не приехал? Ты сказала ему, что я ужасно хочу повидаться с ним?
Молчание. Мэри снова разглядывала комнату, жалея в душе, что она такая маленькая.
– Он рассчитывал навестить тебя завтра. Если будет себя нормально чувствовать.
Сегодня утром она оставила его на съемной квартире опухшего, с подбитым глазом. Он вернулся домой на рассвете и едва мог говорить с похмелья.
– Замечательно! – Лидди захлопала в ладоши. – Я часто думаю о вашем доме, представляю его себе, какой он! Я не уверена, что чай достаточно заварился, но ничего. Хей-хо! Расскажи мне – расскажи мне обо всем! – Неуверенной рукой она налила жидкий чай.
Мэри покачала головой:
– Лидди, мой рассказ получится скучным. Я хочу послушать тебя, как вы живете с Недом, как идет ваша семейная жизнь. – Она почти проглотила слово «семейная». – Ты… ты счастлива, дорогая?
– Безумно. Да. – Она протянула Мэри чашку с чаем и серьезно сказала: – Мэри, дорогая моя, ты пойми вот какую вещь. Ты можешь больше не беспокоиться за меня, понятно?
– Как я не могу не дышать, так не могу и не волноваться за тебя, милая сестрица, – возразила Мэри, и от волнения у нее перехватило горло, когда она говорила эти слова.