Сад утрат и надежд

Снова этот взгляд куда-то в пространство, в пустоту, мимо нее. Она посадила его рядом с собой на диван. Он положил голову ей на грудь и тяжело вздохнул. Она погладила колючую шерсть его полевого мундира, потом его волосы. Они были короче, чем когда-то, неровно подстрижены чьей-то незнакомой рукой. У него были странные руки; ногти, крошечные прямоугольники, были обгрызены до предела. Двух не было вообще. Она погладила его пальцы; он быстро убрал руку.

– Срезало осколком.

Она прижала к себе его голову, услышала его дыхание.

– Ох, мой милый – так все плохо? Пожалуйста, скажи мне. Скажи мне правду, сынок.

Джон отстранился назад; его добрые глаза всмотрелись в ее лицо.

– Я не хочу, мама, не обижайся. – Он снова уткнулся лицом в ее плечо. В камине потрескивал огонь. – Я не могу говорить об этом. Не хочу, чтобы ты знала, как все ужасно, чтобы тоже думала об этом. Честно. Некоторым парням даже нравится. Боюсь, что я не один из них. Позволь мне насладиться этими последними минутами, ладно? Расскажи мне о чем-нибудь. О чем-нибудь приятном.

– О чем-нибудь приятном?

– Да, мама. Когда мы были счастливы здесь. Расскажи мне что-нибудь.

Молчание повисло в комнате, лишь трещали поленья в камине да на улице зловеще рокотал мотор. Лидди вздохнула и снова рассказала сыну в последний раз историю «Сада утрат и надежд», как их рисовал Нед в тот летний день.

А что сделала Элайза?

Она сорвала с себя крылья и выбросила их.

А что сделал я?

Ты был такой голодный, что ел листья, и тебя стошнило. И в конце концов я сказала отцу, что вы оба взбунтовались. Тогда мы позволили вам выбрать к чаю то, что вам хотелось, и вы оба выбрали гренки с сыром. И мед в молоко.

Подняв голову, она увидела сад за большими, старинными окнами, пологий склон, голые ветки Зарослей, тронутые первым морозом, и меркнувший осенний свет, тронутый золотом и серебром. Она закончила свою историю и замолчала. Они сидели, обнявшись, и Лидди знала все наперед. Она и ее сын понимали друг друга без слов и спокойно смирились с неизбежным. И так было всегда.

Джон встал.

– Проклятье. Мне пора. – Он закинул за плечо ранец. – До свидания, дорогая моя. – Он задержался в дверях, возле вешалки, и взялся за ручку входной двери. Лидди посмотрела на него в последний раз, на его милое, доброе лицо – все-таки он был еще мальчик. Он не должен был уходить от нее.

– Мой милый. – Лидди встала на ноги. – Пожалуйста – пожалуйста, береги себя. Вернись ко мне.

Он покачал головой и поморщился.

– Я уже ушел, мама, – сказал он почти беззвучно. – И ты это знаешь, правда?

И он закрыл за собой дверь.

Часть четвертая

Глава 34

Вот несколько лекарственных трав для детей, Лидди. Эти травы растут на маленьком огороде.

Листья мяты можно растереть на языке при язвочке; ею можно лечить синяки и ранки.

Листья щавеля можно прикладывать при крапивном ожоге; он растет тут рядом, у него красные корни. Запомни! Корни, отваренные в уксусе, помогают от зуда и сыпи.

Тимьян с горячей водой помогает при расстройстве желудка.

Чего только не насмотришься, работая в ночную смену в больничном кофешопе «Коста», подумала Джульет, заказав кофе у немолодой женщины. Сама она выглядела ужасно – грязная, оборванная, дрожащая. Ее джинсы зацепились за ветку инжира, когда она побежала к дому, и порвались на коленке. Вдобавок она споткнулась и упала в грязь, оцарапала руку, и в коже застряли кусочки гравия. Она ожидала, что бариста скажет ей что-нибудь вежливое, посочувствует. Но та даже не взглянула на нее, просто кивнула, приняв заказ, отвернулась и стала готовить кофе.