Сад утрат и надежд

– Пожалуй, мне надо радоваться этому. Или нет. – Он смотрел на нее, и ему было так странно, что они понимали друг друга с полуслова, и как нормально, что они стояли и разговаривали – она в ночной рубашке, он в халате. Картина домашнего уюта. – Знаете, я всегда хотел быть с вами. Мне трудно выразить это словами, и я сожалею об этом. – Его голос звучал негромко, теперь уже спокойнее, и она подошла к нему. – Я хотел вас, Мэри. Я знаю, что делаю. Я больше никогда не заговорю с вами об этом. Мне не следовало приходить к вам так поздно – мне вообще не следовало быть здесь, – и все же я рад, поскольку… – Его голос звучал хрипло, она почти с недоверием заметила слезы у него на глазах. – Я люблю вас с того самого дня, когда увидел вас в саду.

– Я… – начала она взволнованно, но тут ужасный крик заглушил ее робкой шепот – адский крик, и они оба вздрогнули. – Джон… – сказала она, схватила керосиновую лампу и пошла к двери; но тут все затихло, другие крики слышались уже дальше от дома.

– Это совы, – сообщила она со вздохом облегчения. – Они кричат на тех деревьях за домом. Зиппора говорит, что сегодня Молочная Луна и они все возбуждены. Иногда их крики меня будят, и я думаю, что это Джон – у бедняги бывают ужасные кошмары, но потом понимаю, что это не может быть он, но совиные крики все равно могут его разбудить – честно говоря, я ужасно боюсь этого!

– Я могу себе представить. – Далбитти все еще не сводил с нее глаз.

Снова повисла тишина, и на этот раз она показалась оглушительным шумом в большой, залитой лунным светом комнате. У Мэри тревожно забилось сердце. Она боялась за себя: одна искра на бумажный запал – и она пропадет, сгорит…

Не поддавайся. Как бы тебе этого ни хотелось.

– Любимая. – Он взял ее за руки, свел их вместе, как делал это раньше, и она позволила себе взглянуть на него, на его милое лицо, огромное, доброе и серьезное.

Привстав на цыпочки, она заговорила:

– Спасибо, что вы приехали. Я так рада этому.

Они оба кивнули. Они стояли перед незримой чертой, не переходя через нее. Ее волосы, закрученные жгутом на затылке, упали ей на плечи. Она откинула их и посмотрела на него.

– Если бы я отдала свою любовь мужчине – любимый мой, знайте, что это были бы вы. Знайте, что я люблю вас уже много лет.

– Понятно, – отозвался он, и его глаза сверкнули в серебристом лунном свете.

Она подвинулась к нему – лишь на пару дюймов и положила его руку на свое плечо. Тогда, очень нежно, он обхватил ее затылок длинными сильными пальцами.

Из теплых подушечек его пальцев струился ласковый ток на ее кожу. Они тихо стояли, обнимая друг друга, и Мэри казалось, что она вот-вот упадет в обморок от блаженства. Она даже не могла, не хотела дышать. Еще никто не дотрагивался до нее так ласково – Пертви грубо хватал ее, когда был пьян, дети обхватывали ее руками за шею, Лидди тоже обнимала ее, но не так…

Далбитти наклонил голову, и их губы встретились. Она чувствовала их упругость, и это было чудесно. Он прижался к ней, и желание вспыхнуло внутри нее, начиная с живота, где его халат прижимался к ее тонкой ночной рубашке.

Я здесь… мы здесь… это не сон.

Раздался еще один крик, на этот раз нежный и жалобный, и она отпрянула – с мокрыми губами, растрепанными волосами, держась за витой пояс халата.

– Это Джон, – прошептала она.

– Да, кажется, Джон. – Прерывисто дыша, он схватил ее за плечи и снова поцеловал.

– Мэри…

С огромным усилием и стоном он оторвался от нее.

– Останься… – прошептала она.

– Нет, нет. Я пойду. – Он сжал ее руку; они глядели друг на друга, отбросив все сомнения. – Мэри, любимая, я не должен… я завтра уеду.

– Не уезжай из-за меня. Нед и Лидди не вернутся еще неделю. Детям скучно, им нужна компания – они тут слишком изолированы. Останься, развлекай их, а заодно и меня. – Мэри услышала свой голос и не узнала его. В нем звучала страсть. – Я не выйду за тебя замуж, но я буду любить тебя. Останься, если можешь. Дети будут рады. И я тоже.

Он скривил рот:

– Мэри, ты удивительная, никакая другая женщина не сказала бы так.

– Ты забыл, какая у меня была жизнь, Далбитти. Я просто удивлена. Я вырвалась из когтей мисс Брайант и жила в Париже с Пертви. Я видела там такие вещи, которые ты бы и не понял. – Она пожала плечами и завязала пояс халата. – Я сделала выбор и прошу тебя остаться, зная, что может случиться. – Она судорожно вздохнула, зная, что, если она сейчас перейдет через реку, пути назад уже не будет.

– Мэрииии – мне страшно.

– Я сплю днем после ланча; дети играют на улице и возвращаются домой лишь к чаю. – Внезапно она услышала строгие наставления Лидди, она сделала их неделю назад в отъезжавшем экипаже. «Не позволяй им уходить далеко одним, дорогая. Не позволяй им разговаривать с незнакомыми людьми – ох, дорогая, присматривай за ними!»

Она заморгала, прогоняя из памяти высокий, чистый голос сестры.