Сад принцессы Сульдрун

– Кто знает? Может быть, скорее, чем вы думаете, – сказал Эйлас. – Но я устал, а мне нужно встать до зари.

За полчаса до рассвета Эйлас уже стоял на Придурковатой поляне. Он ждал в сумрачных тенях под деревьями, пока первый проблеск восходящего солнца не показался на востоке, постепенно озарив сначала мокрую от росы траву, а затем и граненый камень у него на ладони. Приближаясь к пологой возвышенности посреди поляны, принц даже не услышал, а скорее ощутил какое-то щебетание, переливчатые трели – слишком высокие, едва уловимые человеческим ухом. Что-то шлепнуло его по руке, державшей камень; Эйлас сжал драгоценность в кулаке. Невидимые пальцы дергали его за мочки ушей и за волосы; шапку сорвали у него с головы и высоко подбросили в воздух.

Эйлас мягко и спокойно произнес:

– Глубокоуважаемые феи! Не обращайтесь со мной как с незваным гостем. Я Эйлас, отец Друна, которого вы любили и воспитывали.

На какое-то время наступило безмолвие. Продолжая идти к пригорку посреди поляны, Эйлас остановился ярдах в двадцати от него.

Поросшая травой возвышенность внезапно затуманилась; дрожа и волнуясь, как полупрозрачный зеркальный занавес, она стала наполняться образами то близкими, то убегавшими вдаль, то внезапно четкими, то расплывчатыми и пропадавшими.

От холма к ногам Эйласа развернулась красная ковровая дорожка. На ковер выступил эльф – чуть ниже среднего человеческого роста, с бледно-бежевой, отливающей оливково-зеленым блеском кожей. Плечи его покрывала алая мантия с подолом из горностаевых шкурок с головами; он был обут в зеленые бархатные туфли. Голову эльфа венчала хрупкая ажурная корона из золотых прожилок. Справа и слева от него на грани зрительного восприятия то и дело появлялись, но никак не становились четко различимыми другие эльфы и феи.

– Перед тобой король Тробиус! – провозгласил эльф. – Ты отец нашего возлюбленного Друна?

– Именно так, ваше величество.

– В таком случае наше благоволение частично распространяется и на тебя; тебе не причинят вреда в Щекотной обители.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Не нужно благодарности, твое посещение делает нам честь. Что ты держишь в руке?

– Ваше величество, это магический талисман невероятной ценности!

Кругом зашептали, забормотали голоса фей:

– Действительно… пламенный самоцвет… потустороннего оттенка…

– Я хотел бы взять его! – повелительно произнес Тробиус.

– Ваше величество! Как правило, я не посмел бы не выполнить ваш приказ, но меня строго предупредили, что я не должен расставаться с этим камнем, пока не станет очевидной причина моего визита. Я хочу, чтобы мне вернули моего сына, Друна, целым и невредимым – только в таком случае и только тогда я смогу предоставить самоцвет в ваше распоряжение.

Бормотание фей приняло удивленный и неодобрительный характер:

– Упрямый, капризный субъект! А таковы все смертные! Нельзя доверять их учтивости… скользкие, бледные родичи крыс…

Король Тробиус ответил:

– К сожалению, должен сообщить, что Друн уже нас покинул. Он начинал взрослеть, и мы были вынуждены с ним расстаться.

Эйлас едва не пошатнулся от изумления:

– Но ему еще двух лет не исполнилось!

– В обители фей время то лениво порхает, то стремительно летит, как муха-однодневка. Когда Друн уходил, по вашему летосчислению ему было примерно девять лет.

Эйлас молчал.

– Будь любезен, отдай мне блестящую безделушку! – стал уговаривать его король эльфов таким тоном, каким доярка уговаривает непослушную корову стоять спокойно.

– Я могу уступить ее только в обмен на моего сына.

– Такой обмен практически невозможен. С тех пор как Друн ушел из обители, прошло много дней и ночей. А теперь… – тут голос короля Тробиуса стал жестким и суровым, – выполняй приказ, или ты никогда не увидишь своего сына!

Эйлас рассмеялся:

– Я никогда его не видел! Что я потеряю?

– Мы можем превратить тебя в барсука, – певуче и насмешливо произнес кто-то у самого уха.

– Или рассеять тебя по ветру, как пух молочая!

– Может быть, ты хочешь стать воробышком с оленьими рожками?

Эйлас обратился к повелителю фей:

– Вы обещали мне благоволение и заверяли, что здесь никто не причинит мне вреда. А теперь мне угрожают! Как можно доверять вашему слову?

– Мое слово непреложно, как законы природы! – звучно заявил Тробиус, встречая удовлетворенными короткими кивками доносившиеся со всех сторон отклики подданных, выражавшие безоговорочную поддержку.

– В таком случае мне остается только повторить свое условие: сказочный самоцвет в обмен на моего сына.

Пронзительный голос перекричал другие возмущенные восклицания:

– Этому не бывать, потому что это принесло бы Друну удачу! А я его ненавижу, ненавижу, ненавижу! Я напустил на него порчу![20]

– И на какой срок ты напустил на него порчу? – нежнейшим тоном спросил король Тробиус.

– Э-э, гм… на семь лет.