Сад нераскрывшихся цветов

Вскоре голос из динамиков объявил о скором прибытии на Лондонский вокзал "Чаринг-кросс", и буквально через несколько минут я уже окинул взглядом модернистский фасад его здания, откуда, помнится, отбывал до Хартпула полгода назад. За пять часов пути мои ноги успели затечь, и при выходе из экспресса я еле удержался, чтобы не рухнуть вместе со своим багажом на перрон. Признаться, я уже отвык от такого количества людей: немного кружилась голова. Раньше я бывал в столице едва не каждую неделю, а тут прошло уже несколько месяцев. Одичал, так сказать. Естественно, пригород Хартпула не мог сравниться с городом-миллионником. Тут же я купил билеты до Рочестера и побрел в зал ожидания, дабы там скоротать свои полчаса до прибытия транспорта. Достав мобильный, я написал Норе, что буду у нее уже через час. А затем извлек книгу в надежде утонуть в истории хоть ненадолго. Не тут-то было. Телефон завибрировал в кармане, и я услышал оповещение мобильного приложения.

"Ты доехал уже?" -- спрашивал Арлен.

Я не очень любил сетевое общение, но все же поддерживал с друзьями контакт через социальные сети, как любой нормальный подросток.

"Да, все нормально", -- лаконично набрал ответ я. И только вновь ухватился за обложку, как карман вновь сотрясла вибрация.

"Я привезу тебе подарок из Германии"

"Какой?" -- живо поинтересовался я.

"Узнаешь..."

Ох уж это таинственное многоточие. Затем вздох. Я прикрыл глаза и понял, что уже скучаю по Дарси.

***

Со станции Рочестера я взял такси и уже стоял на пороге своего дома, оглядываясь на ничуть не изменившуюся улицу. Все точно так же, как и в августовский день, когда я покидал родной город. Затем я загремел ключами и отпер входную дверь.

-- Нора, -- крикнул я и заулыбался, предчувствуя встречу. Затем вновь повторил. -- Нора!

-- Нил, милый, ты?

Я оставил свою поклажу в прихожей, повесил на крюк ветровку и сбросил кеды. В нос закрался аромат запеченной свинины с картофелем. Мать старалась на славу, чтобы угодить мне с ужином. Вот и она -- выглянула с кухни и встретила меня улыбкой. А я стремительно сократил расстояние меж нами и обнял ее. Будто и не уезжал...

-- Давай, раздевайся, в душ, а затем кушать.

Давно никто не проявлял ко мне подобной заботы. А Нора все продолжала:

-- Я заварила чай с имбирем. И лимонный пирог в процессе. Твой любимый.

Я скривил улыбку. Нет, мой любимый был грушевый. Но спорить не стал.

-- ..подумать только. Теперь ты снова со мной. Несколько недель. Мне не верится.

-- Мне тоже, -- кивнул я и приник телом к дверному косяку, который когда-то вместе с отцом мы покрывали лаком. Мне не хотелось портить идиллию, творившуюся в душе Норы прямо сейчас, но не мог не поинтересоваться: -- Как там отец? Не знаешь?

Мать обернулась, и выражение ее лица поспешило измениться. Но тут же она постаралась не показать мне этого.

-- У него родился мальчик. Твой брат, между прочим. И еще Эд сказал, что хотел бы видеть тебя. Я ничего ему не ответила, подумала, что ты сам все решишь.

-- Правильно, -- согласно закивал я и направился к лестнице. На сердце сетью накинули тоску, поймав меня в ловушку. Семья была для меня стержнем, а теперь я собирал осколки. По лестнице, где было двадцать ступеней (я часто считал их), когда-то, взявшись за руки, мы поднимались втроем. То, что было десяток лет назад, давно стало лишь воспоминанием. Но я твердо пообещал себе не страдать из-за ошибок других. "Ты должен думать о своей жизни", -- говорил Арлен. И, скорее всего, был прав.

Моя комната ничуть не изменилась. Нора поддерживала в ней чистоту, но ничего не переставляла. Даже вещи, которые я не разложил по своим местам, когда уезжал, остались лежать там, где и были. Серые обои, мягкий ворс коврового покрытия, мои детские рисунки, висевшие на стене вместе со школьными грамотами... Здесь когда-то рождались мои мечты и мысли. Сердце Бернса было в горах, а мое -- в маленькой комнатке на Лойл-стрит в Рочестере.

Осторожно я присел на край кровати и полной грудью вдохнул кружащие голову ароматы родного дома. Затем рухнул спиною и придавил собой пружинистый матрац, который как-то безрадостно подо мной отозвался чуть слышным скрипом. Мои веки опустились сами собой, стоило лишь телу расслабиться. И я погрузился в дремоту, способную одолеть лишь после жуткого напряжения. Но длилась она не больше пяти минут. Голос Норы, вновь требующий, чтобы я принял душ, заставил подняться и отправиться в ванную.

Во время ужина мы живо обсуждали произошедшее с нами за последние полгода. И я был вполне уверен, что мама все-таки начинает оправляться от стресса после развода. Она расцветала почти на глазах: начала делать легкий макияж даже дома, укладывала волосы и всегда источала тонкий аромат парфюма. В голосе ее появилась жизнь, а лицо уже болезненно не искажалось при упоминании Эда. Меня, честно сказать, не сильно тянуло узнать, кто этот Гидеон, но, по всей видимости, он все-таки волшебник. Отправив в рот последнюю ложку тушеного картофеля, я утер рот тыльной стороной ладони и размяк на своем стуле, запрокинув голову.