Сад нераскрывшихся цветов

Мои слова перебил звонок мобильного Арлена. Тот ответил на "входящий", а затем без всяких колебаний ухватил драповое полупальто с металлическими серебристыми пуговицами, которые очень нравились мне. Однажды, когда соседа не было в комнате, я даже потрогал их и удивился мельчайшему узору на ребре каждой пуговички.

Через полчаса мне тоже позвонили -- голос Эда был не менее взволнованный, чем мой. Я, наспех одевшись, бросился по шумным коридорам, раздвигая руками идущих. Случайно я толкнул свою темноволосую одноклассницу Нору, не нравившуюся мне по нескольким причинам: первой причиной было ее жуткое занудство типичной старосты, а второе -- ее звали так же, как мою мать. Между ними не было никакого сходства, и подсознательно я ревновал имя, которое, мне казалось, должно принадлежать только моей Норе.

Приблизившись к контрольному пункту, я протянул охраннику свою личную карточку и, таким образом отметившись, толкнул массивную чугунную калитку. Наш хэтчбэк уже ожидал меня, радушно распахнув дверь. Я с разбегу нырнул в машину и вцепился в отца, будто не видел его уже несколько лет.

-- Тише, тише, -- рассмеялся Эд, ответно обнимая меня. -- Иначе задушишь.

-- Да нет, -- счастливо улыбнулся я и потянулся захлопнуть дверь. Отец включил печку, и я приложил ладони к теплой панели автомобиля.

-- Ну, как дела, рассказывай подробнее. Как учеба? Нравится кто-нибудь из девчонок?

-- Все нормально, -- закивал я. -- Пока ощущения, что экзамены через год, нет. Но учусь, стараюсь. Мистер Бронкс хвалит мои сочинения. Особенно понравилось ему по "Декамерону". Думаю, шанс у меня есть.

-- Ну, еще бы, -- ладонь отца легла на мою макушку. Хвалил меня и гордо улыбался.

-- А что касается девчонок, пока что никого нет на примете. Кстати, ты говорил, что хочешь рассказать нечто важное...

Отец нервно улыбнулся и сглотнул. Я видел, как дернулись его скулы.

-- Да, хотел. Но, может, отъедем?

-- Нет, -- возмутился я. -- Срочно говори. Умру от нетерпения через пять метров.

-- Хорошо, -- согласился отец. -- Не знаю, как ты отреагируешь, но...

Я пытливо взглянул на него.

-- ..через четыре месяца у тебя родится брат.

-- Что? -- взвился от восторга я. -- Брат? Не может быть! Мама ничего не говорила мне.

Лицо отца как-то покраснело, а взгляд стал более серьезным.

-- Подожди, я объясню. Я не говорил этого раньше, считал, что ты не поймешь. Но твой брат родится не от твоей мамы.

-- Стоп, Эд... -- я помотал головой, пытаясь осознать, где я недопонял. -- Как не от мамы?

-- Почти год я живу в Нортгемптоне с замечательной женщиной. Ее зовут Джесс. Ребенок будет у нее. Скоро мы планируем узаконить наши отношения.

Я вновь помотал головой, а затем ущипнул себя. Нет, не сон. И отец говорил вполне серьезно. Только я не хотел принимать сказанные им слова.

-- Но как же Нора?

-- Сынок, Нил... -- отец смутился еще больше, и я заметил, что руль, за который он держался, запотел от ладоней. -- Наши с мамой отношения кончались. Когда ты станешь взрослым, то поймешь меня. В той ситуации не было выхода. Такое случается...

-- Поэтому выход ты нашел в Нортгемптоне?! -- разозлился я.

-- Я вновь полюбил. Ты просто не знаешь Джесс. Она...

-- Замолчи, -- впав в оцепенение, произнес я, сжимая кулаки до дрожи. -- Зачем ты только приехал? Зачем сказал мне это? Зачем вообще все это случилось?

-- Прости, -- ладонь отца коснулась моего плеча, но я сбросил ее, утирая слезы с уголков глаз. Но они все текли и текли. Вскоре я перестал обращать на них внимание и лихорадочно начал искать ручку машины. Хотелось уйти.

-- Но я думал, ты поймешь меня... -- продолжал отец. Слушать его было невыносимо. Я вышел из машины и на прощание с сожалением покачал головой.

-- Мне не нужен никакой брат. И ты не нужен. Предатель, -- вот что я сказал перед тем, как отправиться к воротам. Отец не остановил меня, а лишь беспомощно вытянул руку, глазами умоляя понять. Сунув карточку охраннику и получив ее обратно, практически бегом я бросился по аллейке, утирая слезы. Нет, такого предательства я вынести точно не мог. Всем сердцем я уже ненавидел неродившегося брата от какой-то там Нортгемптонской Джесс. Она представлялась мне жуткой -- толстая, сварливая, с огромным животом, орлиным носом и маленькими злыми глазками. Такой уж портрет написало мое воображение. И тут же я представил, как Эд качает на руках того, кто заменит ему меня, и от тихого плача я перешел к рыданиям.