Сад нераскрывшихся цветов

Начал старшеклассник с весьма лаконичного вопроса:

-- Нил?

-- Нил Джонатан Уэбб, -- возразил я с долей возмущения. Мой взгляд вновь скользнул к лицу юноши, отметив, что радужка его глаз приобрела серо-желтый оттенок.

-- Арлен Дарси, -- без энтузиазма представился брюнет.

-- Я наслышан.

-- И почему я не удивлен?..

-- Не знаю, -- слабо сорвалось с моих губ; боль в затылке вновь дала о себе знать.

-- Во-первых, -- начал юноша, -- я должен извиниться. Я виноват, а чувствовать вину не по моим правилам...

-- А во-вторых? -- наивно переспросил я, морща лоб от боли.

-- Ты можешь попросить меня о любой услуге в пределах разумного. Помочь с заданием, избавиться от обидчиков... Я не обещаю многого, но все, что смогу -- сделаю.

Именно в этот момент отчего-то я акцентировал внимание на аромате, исходившем от моего нового знакомого -- тонком, мягком и мятно-сладком. Я всегда умел четко различать запахи, и сейчас нос защекотала специфическая нотка табака. Значит, курит. Хотя предположить это было несложно: юноши вроде него, доверяющие Ницше и Канту, опустошенные своим же умом и бесконечной генерацией мыслей, часто являются заложниками вредных привычек, но еще чаще -- самих себя. И это тоже читалось в глазах Арлена: бездонная скука, белая, как ничто, меланхолия, пустота.

-- Хорошо, -- ответил я, заставив Дарси слегка удивиться. По всей видимости, он ожидал моего благородного отказа. -- Если мне будет что-то нужно, то я обращусь.

-- По рукам, -- произнес старшеклассник, протянув мне свою ладонь. Я ответил тем же, ощутив, как холодные сухие пальцы ложатся на мою кожу. Он даже не взволнован случившимся. Сух, как последний осенний лист. Мне на мгновение стало немного жаль себя: уехал так далеко от дома, стал объектом презрения одноклассников, а теперь еще и эта ситуация с абсолютно равнодушным виновником. Но я обещал себе перестать оправдывать свою слабость, поэтому, крепче сжав ладонь Арлена, ответил:

-- По рукам.

***

Ночь в госпитале пахла медицинским спиртом и отбеливателем для постельного белья. Не было шума -- только звон в ушах и мое собственное дыхание, изредка прерываемое тихим кашлем. Отчего-то мне не хотелось спать: всячески я пытался занять себя любыми мыслями, придумывал сюжеты, ностальгировал, но весь круг моих раздумий приводил лишь к одному воспоминанию -- сладковато-мятному запаху, пронизанному ноткой табака. Это было странно, но не пугало, а скорее опустошало, будто кто-то ложкой черпал из меня душу.

Меня одолевало странное желание увидеть Арлена снова и бесконечно о чем-то спрашивать его.

Глава 5

Внезапный порыв легкого осеннего ветра и вопрос одноклассницы вынудили меня глубоко вдохнуть и вынырнуть из пучины собственных мыслей. Последние несколько дней я погружался в нее все чаще и глубже с каждым разом. Но не видел дна.

-- И что, совсем не болит?.. -- едва слышно произнесла Лили, с некой неуверенностью обратившись ко мне.

-- Нет, -- покачав головой, кротко улыбнулся я, отмечая, что сегодня Блейн выглядит свежее, чем обычно: ее волосы оказались собраны в аккуратный пучок на затылке, губы все чаще трогала едва заметная улыбка, а щеки, обычно казавшиеся белыми, словно известка, розовели и розовели, будто цветы в клумбе напротив нашей скамейки. Здесь, в саду, вдвоем мы проводили много времени после занятий, коротая его за разговорами и приятным, шлифующим душу, дружеским молчанием. Мне нравилось это место -- редко какая школа могла похвастаться раскидистыми владениями Приапа с аккуратными аллеями, ухоженными деревцами и двухметровыми садовыми скульптурами в греческом стиле. И то, что любили мы с Лили больше всего, -- это практически полное отсутствие людей вокруг: сад не пользовался такой популярностью, как гостиная, общие комнаты, спортивные площадки и прочие места всяческих развлечений. В тени широкоплечих кленов можно было спрятаться от самодурства одноклассников, от замечаний кураторов и даже от самих себя.

-- Быстро зажило, -- с ответной скромной улыбкой на губах отозвалась девушка.

-- Целых пять дней прошло, -- невольно возмутился я, нахмурив брови. Но я лукавил -- ушибленный затылок все еще напоминал о случившемся пульсирующей болью вечерами.

-- И ты так и не узнал, кто толкнул тебя?..

-- Нет, -- без колебаний соврал я. В мою голову уже давно закралась мысль, что не стоит никому рассказывать о случившемся. Отчего-то я хотел защитить Дарси от нападок со стороны других людей. Он был неплохим человеком. По крайней мере, мне хотелось так думать.

-- Нехорошо, -- задумчиво отведя взгляд в сторону, произнесла Лили, откладывая с колен альбом для гербария. Прядь ее светлых волос выбилась из-за уха, и подрагивающими пальцами она осторожно отправила ее обратно. Одноклассница все еще смущалась меня, и это было слишком заметно. Но смущение ее казалось мне не милым, а скорее болезненным, жалким и каким-то бесконечно печальным. Желая подбодрить подругу, я вновь попытался поддержать беседу:

-- Мой сосед по комнате упоминал какой-то ежегодный праздник. Ты знаешь об этом?