С высоты птичьего полета

– Что ты делаешь? – прошипела она, потрясенная тем, с какой скоростью он набирает еду.

– Кормлю свою новую жену. Скорее, миссис Смит, пока нас не поймали!

Она схватила пару кусочков, завернула в салфетку, затем он подтолкнул ее обратно к двери, пока швейцар не вернулся. Он распихал добычу по карманам, схватил велосипед Эльке и снова посадил ее на колени. Безудержно смеясь, они ветром умчались с места преступления. Запыхавшиеся и обветренные, они остановились у канала, и, присев на облупленную деревянную скамью, развернули украденное.

– Посмотри-ка, что на десерт, – произнес он мечтательно. – А вот с этого мы начнем! – довольный своей добычей, он осмотрел довольно большой кусок сыра и предложил ей золотую дольку персика.

Она отказалась, и вместо этого взяла вкуснейший кусочек копченого лосося и проглотила его с восхищением – не только перед их захватывающим кулинарным приключением, но и перед этим человеком.

В их встрече ощущалось дежа вю: как будто встретился не с кем-то новым, а скорее нашел того, кого давно потерял. Кого-то, кто всегда был рядом, кружил вокруг нее, и только сегодня появился в человеческом обличье. Она не знала почему, но, слизывая сливочный сыр с пальцев, она подсознательно знала, что ждала его – это одновременно шокировало и успокаивало. Она мирно сидела рядом с ним, поедая украденное, наблюдая за жизнью на берегах канала, и слышала, как душа ей шептала: «Он тот самый».

С того дня их жизни страстно переплелись. О первом или втором свидании и речи не шло; просто казалось неправильным быть порознь. Когда они разлучались, ее сердце сжималось, а когда воссоединялись – довольное, замирало. И хотя она не была еврейкой, она знала, что идет против правил, встречаясь с евреем в мирное время, не говоря уже об оккупированной Голландии, но родителей обоих уже не было в живых, и потому казалось никто не возражал. До сих пор они не разлучались.

Она поежилась, в лесу становилось все холоднее. Ее мысли вернулись к той ночи, когда она в последний раз была с Майклом, когда он в последний раз целовал ее в том холодном темном переулке, когда его холодные губы касались ее, и это воспоминание снова задело ее.

Ожидая его на месте их встречи, она дрожала от грызущей ее тяжести осознания: он не придет. Если бы он был здесь, она бы его почувствовала. Она всегда чувствовала его присутствие.

Она свернулась в комочек под деревом, ноги превратились в две ледышки. Она подвигала ими, чтобы согреться, и провела рукой по шишковатому стволу, гладя кору, где Майкл перочинным ножом вырезал грубое сердце. Словно читая шрифт Брайля, ее пальцы нащупали слова: «Мистер и миссис Смит». Она почувствовала теплую связь с ним. Это был ее ежедневный пробный камень, напоминание, что Майкл был настоящим, и он был где-то там.

Она решила подождать еще полчаса, дотянуть до последнего момента перед комендантским часом, как и прошлой ночью. Она будет ждать его каждый вечер, пока он не придет за ней. Она не поверит, что его схватили. Она не может поверить. Она будет верить всем сердцем, что он еще в Амстердаме. И что он все еще жив.

Часть вторая

Глава 15

Весна 1943 г.

Пока война душила Европу, ее загребущие щупальца проникли во все сферы гражданской жизни. В Голландии, где нацисты надеялись обрести союзников, отношения продолжали ухудшаться. После трех лет оккупации профессору Йозефу Хельду казалось, что оккупационным войскам стало ясно: Нидерланды – упрямый мул, не желающий сдаваться и подчиняться приказам фюрера. На улицах Амстердама Йозеф замечал соотечественников, тайно носивших оранжевые цветы и ленты в знак объединенного сопротивления врагу. Подполье тоже жило и процветало: члены Сопротивления печатали газеты и раздавали их населению, а голландская радиостанция «Оранжевое радио» каждый день вещала тем, у кого остались радиоприемники. Хельд слышал, что сама королева Вильгельмина передаст свои слова поддержки из своего убежища на Британских островах.

Но в мире профессора Хельда изменилось не все.

Очереди за хлебом, мясом и овощами становились длиннее, а запасы продовольствия – короче. Тем не менее, он ежедневно ходил в университет, проверял бесконечные работы по математике, записывал на доске сотни математических уравнений. Все оставалось как раньше. Но только не дома, в котором он хранил тайну: Майкла Блюма, ночующего на его чердаке.

Дни Майкла тянулись долго и бесконечно, он подумывал уйти, они с Хельдом это обсуждали, но не представилось одного достаточно безопасного для этого момента. Поэтому он обустроил свое жилище на чердаке как мог, и они продолжили выживать вдвоем.

Дни превращались один в другой, и прежде, чем они осознали, Майкл снова увидел заснеженные крыши. Иногда они не разговаривали целыми днями, иногда болтали о погоде или делах в университете. Однажды Йозеф застал Майкла в слезах и просто закрыл дверь, стараясь его не тревожить.