С видом на Нескучный

Почти каждый вечер, если позволяло самочувствие, Мэгги приезжает на набережную. «Даже зимой, хотя какая у нас зима». Садится в любимом кафе, берет коктейль или пиво и… грустит. Да, грустит. Грустит по молодости, прежней жизни, любимому мужу. Нет, она не одинока, у нее два сына, и оба, надо сказать, удались. «Конечно, с небольшими оговорками, – рассмеялась она. – Старший, Уильям, ученый-биохимик, умный и образованный человек, но ужасный педант и зануда, словом, сухарь. Типичный англичанин, копия умершего свекра. Младший, Рони, наоборот, весельчак и остроумец, болтун и балагур, у него свой бизнес, но… не очень удачная жена. Гречанка из очень простой семьи. Нет, я не сноб! – поторопилась объяснить старушка. – Просто мы совсем разные. Я не из аристократии, но с воспитанием. А там все слишком просто. Слишком, вы меня понимаете?»

– Откуда вы? – наконец спросила она. – Вы американка?

– Я русская, – улыбнулась Лина, – из России.

Маргарет с удивлением уставилась на нее:

– В России так хорошо говорят по-английски? Я видела русских, но… они не были так дружелюбны!

Лина объяснила, что язык – ее специальность, а насчет дружелюбия – это да, увы. «Нас не учили улыбаться, понимаете? Нас учили быть серьезными, даже суровыми. Что поделать, такая идеология».

Мэгги принялась расспрашивать Лину о ее жизни, о семье, дочке, внуках, маме. Расспрашивала о работе и о Москве. Было видно, что это не вежливое любопытство – ей искренне интересно. Особенно ее интересовали отношения с дочкой и мамой: «Как вы уживаетесь в такой крохотной квартире? Сколько метров, возможно, я не расслышала?»

– Вы расслышали. Шестьдесят восемь, включая кухню. Но ничего, мы привыкли и как-то… уживаемся. Или стараемся ужиться, другого выхода нет.

Потом говорили про остров, и Мэгги объяснялась в любви своей малой родине.

И снова переключилась на нелюбимую жену младшего сына – слишком шумная и необразованная, всегда просит выключить классическую музыку, а для семьи Мэгги классическая музыка – это жизнь. И сыновья на ней выросли, их отец, муж Маргарет, прекрасно играл на рояле, а его мать, бабушка мальчиков, была оперной певицей.

Лина спросила про вторую невестку, жену старшего сына.

Маргарет грустно вздохнула:

– Она умерла. Погибла в автомобильной катастрофе. Чудная была девушка! Чудная! Англичанка, дочь наших друзей! Это такая трагедия, милая Лин! Мы до сих пор ее не пережили. И сын так больше и не женился.

«У всех свои беды и свои трагедии, – подумала Лина, – вне зависимости от национальности, статуса, места проживания, наличия денег и всего остального, никого не минует».

Вдовела Мэгги давно, пятнадцать лет, но за все благодарила бога – за прекрасного мужа, за хороших сыновей, за замечательных родителей, за чудесный дом, в котором она родилась, выросла и живет до сих пор. За то, что может каждый вечер приезжать сюда, на набережную, сидеть в кафе, пить вино или пиво, смотреть на море и любоваться закатом, разглядывать посетителей, заговаривать с соседями по столику. Потому что все это – жизнь.

– Я люблю жизнь, – призналась Мэгги, – и очень не хочу с ней расставаться! Ну посмотри, какая красота! – Она повела рукой вокруг. – И море, и небо, и фонари. И эти роскошные пальмы, и эти заросли бугенвиллей, и эти разноцветные азалии. Ну разве не чудо?

– Чудо, – согласилась Лина, – еще какое чудо и сказочная красота. Зато у нас есть осень, а ранняя подмосковная осень прекрасна. Осень раскрашена невозможными красками: желтым, золотистым, алым, бордовым, зеленым. Осень пахнет грибами и прелью, и эти запахи неповторимы. И еще есть зима. Мэгги, вы видели настоящую зиму? Нет, не лондонскую, ветреную и дождливую, бесснежную и сырую, я говорю про настоящую, морозную, солнечную, с белоснежным, поскрипывающим снежком и ярко-голубым небом. Впрочем, – вздохнула Лина, – и у нас она нынче редкость. В городе точно. И весна, настоящая весна, когда распеваются птицы и набухают первые почки? Ой, я вас заболтала, – посмотрев на часы смутилась Лина. – Уже довольно поздно, и третий бокал вина я не выдержу, у меня завтра экскурсия!

Лина предложила новой знакомой ее проводить.

– А телефон? – спросила Мэгги. – Ты дашь мне свой телефон? Я приглашаю тебя на чай, наш знаменитый файф-о-клок, ты придешь?

О боже! Зачем Лине файф-о-клок с незнакомой старушкой? Обмениваться телефонами в ее планы тоже не входило. Всегда она влипнет, всегда! И мама, и бывший муж правы – постоянно кто-то садится ей на шею!

Надежда одна – старушка не позвонит. Или Лина просто не возьмет трубку. Тоже выход, хоть это и ужасно некрасиво.

Оказалось, что провожать Мэгги не надо – привозил и увозил ее сын, это раньше она приходила в кафе одна, теперь, увы, это ей не под силу.

Через пятнадцать минут к кафе подъехала машина, из которой вышел мужчина. Помахав Мэгги и не дожидаясь, чтобы та ей представила сына, Лина поспешила к своему отелю.

Встала тяжело, болела голова – еще бы, столько алкоголя! Но холодный душ и две чашки крепкого кофе сделали свое дело, через час, ровно в девять, Лина села в машину и отправилась на экскурсию.