Рыцарь ночного образа

— Это случилось на чердаке дома одной девочки, моей подруги по играм. Мы часто проводили время там, на чердаке ее дома, рисовали картинки, придумывали истории по этим картинкам, а один раз там было очень жарко — это было летом, в Телме, штат Алабама — и я заметил, что она поднимает свою юбочку, которая была до колен, дюйм за дюймом, и раздвигает ноги, и в конце концов ее юбка обнажила ее очень-очень прозрачные нейлоновые трусики, светло-голубые, и сквозь них я увидел то, что выглядело, как разрезанный треугольник булочки, слегка выпячивающийся вперед.

— Это напоминало булочку Дома Паркера? — спросил молодой доктор, впервые проявивший интерес за все время наших разговоров.

— Что такое булочка Дома Паркера?

— Булочка, которую придумали в Чикагском отеле под названием Дом Паркера, — ответил он нетерпеливо, — и которую вскоре стали выпекать в булочных по всей стране. Она такая выпуклая, с разрезом посредине, ее подают слегка хрустящей и теплой. А теперь продолжайте. Вы увидели ее гениталии. Они были еще без волос в этом возрасте, сколько ей тогда было?

— Столько же, сколько и мне.

— Теперь или тогда?

(Его скорость и интерес росли очень быстро.)

— Тогда. Тринадцать, как и мне.

— И это обнажение дюйм за дюймом ее женского органа, было ли это, как вы чувствовали, задумано, чтобы вас взволновать и соблазнить, или просто невинный способ немножко остудить себя на жарком алабамском чердаке, что это было, невинность или соблазн, и реакция — ваша и ее?

— Ее реакция была первой.

— Как, что, продолжайте.

— Да, она продолжала.

— Обнажение?

— Да.

— Как?

— Стала спускать бледно-голубые нейлоновые трусики, дюйм за дюймом, пока они не оказались на ее щиколотках, и тогда она вынула из трусиков одну ногу, другую подняла и отбросила ею трусики в сторону, а сама развела шире — что? Булочку Дома Паркера? Шире?

— Ага, тогда это определенно акт соблазнения.

— Да, мне тоже так кажется.

— Были вы тогда способны к эрекции?

— Да.

— И у вас возникла эрекция в парилке этого чердака?

— Да, и…

— Что?

— Я…

— У вас совсем присох язык, и вы вспыхнули без всякой причины, это ведь чисто медицинская дискуссия, давайте перейдем к чистым фактам.

— Я сделал..

— Что вы сделали?

— Опустился.

— На что?

— На колени между ее коленями.

— И, и?

— Стал лизать.

— Ее?

— Булочку Дома Паркера.

— Выполнили куннилингус с этим тринадцатилетним ребенком, вы, маленький извращенец?

— А вы бы не стали?

— О Господи. Может до вас дойти, наконец что субъект обсуждения — вы?

— Тогда почему эрекция — у вас?

Он прикрыл ее своей папкой.

— Давайте, продолжайте, что дальше?

— Она сказала: «Продолжай», точно, как вы.

— И вы продолжили?

— Да, как просила.

— Вы вставляли свой язык между губами ее вульвы?

— Да.

— И что вы делали потом?

— Что?

— Дотрагивались кончиком языка до ее клитора?

— А что это такое?

— Клитор — это женский аналог пениса, только он находится внутри, а не снаружи, и это вызывает у женщины оргазм при копуляции.

— А, так это и было это?

— Что это было это?

— Горячее и жидкое, что случилось внутри ее булочки Дома Паркера, когда она схватила мою голову руками и закричала: «Глубже, лижи глубже!». Мне показалось, что она сошла с ума, а мне не понравился этот вкус, и я не люблю, когда меня хватают за голову, я никогда не любил, когда меня хватают за голову, кроме…

— Вашего живого негра на льду?

— Да, его, когда он не хотел ебать, а хотел, чтобы ему сосали.

— О Господи, проклятый маленький…

— Извращенец?

Его глаза лихорадочно блестели.

— Вы проникли в нее тогда своим пенисом?

— Нет, нет, нет, нет.

— Заткни свою грязную пасть.

— Именно это я тогда и сделал.

— Сдержался?

— Нет, сбежал с чердака, и никогда больше туда не возвращался, а через какое-то время я слышал, что ее выгнали из школы, и что школьного инспектора отправили в отставку, и что они покинули город вместе, а еще позже моя бабушка сказала мне, что эту девочку, с которой я играл на чердаке, нашли мертвой в каких-то кустах в Тускалузе, убитой, сказала моя бабушка, дьявольски соблазненной, как твой дедушка, но только в кустах, а не в копии Голубого грота.

— Вы несете чепуху.

— Нет, сэр. Может, я немного и сочиняю, но не фантазирую для вашего удовольствия, сэр.

Да, то, что я вам рассказываю — я думаю, не фантазия. Я думаю, я только воображаю, что когда он поднял папку оттуда, где была его эрекция (возможно, тоже воображаемая), там было мокрое пятно. Воображаемое или нет, но следующее, что я подумал, или вообразил, это что теперь я по-настоящему способен волновать словами, хорошими и плохими, что теперь я по-настоящему способен писать, и что-то, что я буду писать, может быть и презираемо за свое висцеральное (органическое) содержание.

Я увидел — или вообразил — что он потерял свою накрахмаленность, и именно поэтому снова уронил папку на свой ненакрахмаленный белый халат, нацарапал несколько слов и сказал мне:

— Я только что сделал свою окончательную запись в вашей карте.

— Какую, скажите?

— «Застрял в пубертатном возрасте. Безнадежен».

*