Рыцарь без меча

— Эдвин, «Небесный колодец» — твоя пьеса, но спектакль мы создали все вместе! И принимать решение о его судьбе тоже должны всей труппой! Об отмене спектакля я даже слышать не хочу!!

— Сегодня будет другой спектакль. И завтра, и послезавтра.

Дин тяжело вздохнул.

— Впрочем… я говорю под влиянием гнева. А ты, наверное, прав. Что ж… ладно. Сегодня будем играть «Цветок яблони». Хотя нет, трагедия подойдёт лучше. Пожалуй, возьмём «Горький ручей». А может, «Небесный колодец» переделать? Имена изменить, например.

— Нет. С Рэграсом такие трюки не пройдут. Да и я не хочу ничего менять. «Небесного колодца» больше не будет, дядюшка Дин. И других спектаклей по книге о Дороге тоже.

— Но почему?! Это же прекрасная идея! Цензура прицепилась к нам, потому что пьеса об Адриане, всё слишком прозрачно. А если изменить имена и несколько завуалировать главную мысль, всё будет хорошо!

— Если меня и ждут неприятности, то я к ним готов. А вы и наш театр не заслужили никакого наказания. Рэграс не пропустит ничего, что касается книги. Наивно считать, что в следующий раз нам повезёт. Тут дело не в везении, а в холодном расчёте. Я буду говорить о Мире Неба. Только не со сцены, а иначе.

— Но как? А как же театр?

— Не подумайте, что я принял это решение под влиянием чувства. Вы давно знаете меня. И я давно думал об этом… Я надеюсь, что вы меня поймёте. Я… я хочу уйти из театра.

Дин не произнёс ни слова.

— Я должен так поступить, — продолжал Эдвин. — Театр — мой дом, но пришло время отправляться в дорогу… Я не могу больше разрываться на части! Я должен уйти, потому что не имею права подвергать вас опасности. А опасность есть, и очень серьёзная, поверьте мне!

— Я всё понимаю, Эдвин. Всё понимаю. Моя воля — я запретил бы тебе даже думать об уходе из театра, я бы под замок тебя посадил! Но… я не смею удерживать тебя. Только куда ты пойдёшь? Как будешь говорить о Мире Неба? Сам понимаешь, чем это может закончиться! Мой тебе совет — успокойся и взвесь всё ещё раз. И оставайся в театре.

Эдвин прошёл к сцене, медленно наклонился и поцеловал её. Потом окинул взглядом зал и кулисы.

— Спасибо вам. Спасибо вам за всё, дядюшка Дин!

Дин крепко обнял его.

— Ты мне как сын, Эдвин. Я люблю тебя, как родного сына. И хочу попросить тебя об одной вещи. Обещай, что выполнишь! Ради меня.

— Обещаю.

— Береги себя! Береги себя, пожалуйста! Рэграсу ничего не стоит сгубить тебя, но ты… ты даже не представляешь, как ты талантлив и как нужен всем нам! Если надумаешь вернуться, то приходи. Мы всегда тебя ждём, здесь твой дом!

* * *

Эдвин и Диаманта направились к Лионелю. Вначале шли по дороге вдоль набережной, потом свернули в лабиринт старых улиц и наконец оказались в Серебряном переулке. Эдвин позвонил в колокольчик. Открыла заплаканная служанка.

— Господин Аркамбер дома?

Служанка всхлипнула.

— Нет, он… так и не вернулся домой. Ночью приходили солдаты, весь дом обыскали, забрали книги. Сказали, что мой господин арестован.

— Как арестован?!

— Вы входите, — пригласила она, окинула улицу тревожным взглядом и заперла ворота, после чего проводила их в дом. В комнатах всё было перевёрнуто вверх дном. На полу валялись бумаги, книги, разные мелочи, вытряхнутые из ящиков.

— Как жалко, что вы не успели повидаться с господином Лионелем! Он так ждал вас!

— А в чём его обвиняют? Что случилось?

— Не знаю… Ох, что с ним теперь будет… — служанка расплакалась, уткнувшись лицом в передник.

— А мне он ничего не передавал?

— Нет, ежели и хотел что передать, не успел… так неожиданно всё… ох, бедный мой господин! За что его, за что?! Он же за всю свою жизнь мухи не обидел! Такой честный, добрый человек!

Эдвин сел на диван.

— Опоздали… Надо было сходить к нему раньше. Надо было предупредить его!

— Вряд ли от этого что-то изменилось бы, — вздохнула Диаманта.

Только они вернулись домой, к ним прибежал Харт, вне себя от возмущения.

— Я утром занят был, только что узнал про спектакль! Вот скоты!! Вот сволочи!!! Эдвин, как ты? Не унывай, мы ещё поборемся!

— Раздевайся, проходи. Помнишь, я рассказывал тебе про Лионеля Аркамбера? Это потомок рыцаря Адриана.

— Ну да.

— Мы только что к нему ходили. Хотели предупредить его, что книгу запретили. А он арестован.

— Что?! Уже?!!

— Да.

Харт в сердцах выругался.

— Тише, — Диаманта тронула его за рукав. — А то услышат на улице, и тебе попадёт за оскорбление короля.

— Да по этому королю каторга плачет!! Петля рыдает по этому королю, мать его!!! Ну а ты, Эдвин, какого демона решил из театра уйти? Ты что, с ума сошёл? Тебе закрытия спектакля мало? На Дине лица нет! Или сдаться решил, сложил ручки? Или он уже передумал уходить? — перебив сам себя, Харт вопросительно посмотрел на Диаманту.

— Погоди, не кипятись, сядь, — попросил Эдвин. — Ты бы что сделал на моём месте?

— Ну уж точно не сдался бы. Боролся бы до последнего!

— И как ты себе это представляешь?