Рыцарь

Граф перебивает его нетерпеливым взмахом руки:

— Что-нибудь ещё, Мигель?

Тот снова коротко кланяется:

— Только что прибыл гонец. Войска эмира перешли границу и осадили Менханьо.

Граф сцепляет кончики пальцев и некоторое время задумчиво глядит в образовавшийся треугольник.

— Кретины, — говорит он затем, — мало я их учил… Кто ими командует?

— Гонец говорит, что Юсуф аль-Кейсар, но он не уверен в этом.

— Юсуф… — Дон Альфаро кладёт руки на подлокотники. — А, этот мальчишка… Придётся научить мальчика уважать старших.

Граф стремительно встаёт. Всякая расслабленность исчезает, движения его точны и экономны.

— Коня!

* * *

…Они выезжают из замка Кориньи и скачут весь день. Они — это сам граф, Мигель и десять графских телохранителей. Горы, которые со стен замка Кориньи были далёкими призраками у самого горизонта, вырастают, закрывая собой полнеба, и оборачивают к всадникам свои ущелья и склоны, камни и водопады. Отряд минует перевал и приближается к Менханьо — мощной крепости, охраняющей южную часть графских владений. С каменного уступа, на который взбираются Мигель и дон Альфаро, можно видеть, сколь велика армия, осадившая крепость. Да, это можно увидеть, хотя сейчас ночь: в лагере сарацинов горят десятки, сотни костров, рядом с которыми перемещаются тёмные фигуры.

— Что ты об этом думаешь, Мигель? — спрашивает дон Альфаро.

— Их не меньше четырёх тысяч, — негромко отвечает тот.

— Знаешь, Мигель, — говорит граф, — я думаю, что когда-нибудь сарацины заполонят собой всю землю. Слишком уж быстро они плодятся.

Мигель, который сам на одну четверть сарацин, не говорит ничего.

Они спускаются вниз и движутся дальше, но уже осторожнее. Вскоре их окликает патруль.

Граф протягивает вперёд руки, демонстрируя, что у него нет оружия.

— Я — дон Альфаро де Кориньи, — говорит он на сарацинском наречии и прибавляет с дюжину имён, которыми наградили его родители, и ещё полдесятка титулов, означающих земли, которыми он владеет. — Я синьор этой земли. И я готов принести присягу Юсуфу аль-Кейсару и принять ислам. Я хочу говорить с вашим господином.

Сарацинские воины, несколько ошеломлённые речью христианина, не сразу решаются разоружить графа и всех его спутников. Дон Альфаро даёт телохранителям знак, чтобы они не оказывали сопротивления.

— Передайте Юсуфу, — говорит он, — что нам необходимо поговорить как можно быстрее.

Воины ведут пленников в лагерь, слегка подталкивая в спину копьями — для порядка. Начальник патруля широко улыбается: он имеет все основания ожидать награды за то, что захватил такого важного пленника. Ведь всем известно, что Юсуф, дождавшись разрешения светлейшего эмира, с превеликой радостью двинул свои войска против земель графа Альфаро. Потому что всем известно: граф, и никто иной, повинен в смерти отца Юсуфа.

Высокий шатёр, украшенный серебряным полумесяцем. У входа в шатёр стоит красивый молодой человек с тонкими, но решительными чертами лица. Рядом с ним — усатый воин, лицо которого обнаруживает с лицом юноши некоторое (правда, весьма отдалённое) сходство. На мужчине — кольчуга, на юноше — тоже, но более тонкая и, вдобавок, спрятанная под одежду. Оба держат ладони на эфесах сабель.

Графу заламывают руки и подводят к юноше, который вздёргивает подбородок и с презрением глядит на пленника.

— О чём ты хотел говорить со мной, отродье Иблиса, прежде чем я прикажу привязать тебя к четырём жеребцам и разорвать на четыре части?

Граф коротко оглядывается и смотрит в глаза Юсуфу аль-Кейсару. Лёгкая усмешка, тронувшая его губы, беспокоит юношу, но под взглядом Альфаро он почему-то быстро забывает и об усмешке, и о беспокойстве.

— О лучезарный, — говорит ему граф, — о светило ислама! То, о чём я хочу говорить с тобой, настолько важно, что мне не хотелось бы, чтобы это услышали чужие уши. Может быть, мы побеседуем в каком-нибудь другом месте, о сокрушитель неверных? Например, в твоём шатре? Или ты опасаешься меня, Юсуф аль-Кейсар? Если так, то прикажи связать мне руки и даже от тени всякой опасности ты будешь избавлен, ведь ты вооружён, а я — нет.

Он смотрит в глаза юному военачальнику, но тот молчит, как будто колеблясь.

Усатый воин прерывает молчание.

— Мой господин, — говорит он, обращаясь к мальчику, — не соглашайся на это. Всем известно, как сильны чары этого христианского дьявола. Воистину, он — сам сын Иблиса. Поступи так, как поступают христиане со своими колдунами (а ведь среди христиан много колдунов!), — сожги его и развей пепел по ветру.

Но молодой человек качает головой.

— Нет, сначала я хочу узнать, что он собирался сказать мне. Ты будешь со мной, Али, во время нашего разговора. Что он сможет нам сделать? Он пёс, которому выдрали зубы. — И приказывает стражникам: — Отпустите его.

Воины отпускают графа. Юсуф и Али входят в шатёр. Дон Альфаро следует за ними. На его губах играет усмешка.

Внутри шатра — богатые ковры, высокие канделябры, табуретки, убранная постель, невысокий столик. Дон Альфаро некоторое время рассматривает дальнего родственника Юсуфа — могучего воина Али.

— Мы ждём, пёс, — говорит юноша.