Рыбы молчат по-испански

Перед Рогожиным дорога весело подпрыгивает по холмам, как на картинке в книге народных сказок. Это и есть русские горки – русские, а вовсе не американские. И ничуточки не страшно, а весело. За Рогожиным темнеет: сгущаются леса. Высокие старые ели, увешенные шишками, как елочными игрушками. Однажды весной Нина уснула на переднем сиденье, а Витя видел, как на встречной полосе машина сбила лося. У машины после удара был разворочен передний бампер. Хорошо, что Нина все проспала.

Вот прямо по снегу катит велосипедист, крутит педали изо всех сил. С руля свисает авоська. В авоське – две бутылки пива, две бутылки водки и пакет кефира. Нина на ходу успевает сосчитать. Витя смеется: мужик собирается все это употребить? Что выпьет первым? Смешает водку с пивом, сделает коктейль? Валит с ног даже бывалых. А может, пиво даме, а водку себе? Или наоборот? А на утро обоим кефир.

Из крайнего дома выкатываются сани, запряженные рыжей лошадкой. В санях мужик в телогрейке. Лошадка замедляет ход, поднимает хвост, на дорогу падают дымящиеся бурые шарики. Из печных труб валит дым. Вот она, русская зима! Испанцы галдят, вытаскивают фотоаппараты. Весело, морозно, зиму хочется сфотографировать. Это испанцам хочется, а Нине и Вите не хочется вовсе. Только время зря тратить. Но все равно: останавливаются, вылезают из машины. Всего на минутку, и сразу дальше. Острый запах печного дыма, снега и еловых ветвей. Испанцы фотографируют друг друга. Фотографируют Нину, лошадиные катышки, Витю и микроавтобус. Показывают, что получилось: сугробы, черные стволы, крупные снежинки тают на объективе, получается интересный эффект.

Испанцев удивляет, что в России маленьких детей возят на санках, как в сказке. Какая уж тут сказка, недоумевает Нина. Коляску по снегу не провезти. Санки и теплые варежки, куда без них? А снег на улицах – нет, не убирают. В Москве, в Рогожине – да, а здесь нет.

Дорога всегда ведет туда, а потом приводит обратно. Не дай бог, чтобы только туда. Однажды на полпути к Рогожину рано утром, сразу после бурного июньского дождя Нина видела аварию: загородившая всю трассу фура, ошметки «лексуса», поваленный на бок военный грузовик. «Жигули»-четверка в мятых кустах далеко за обочиной… Уложенные рядком мертвые тела, прикрытые газетами и грязным тряпьем. Витя проезжает мимо осторожно, будто на цыпочках. «Лексус», дорогая надежная машина, изуродован так, словно его скомкал злой великан. Молодой солдатик корчится от боли прямо на проезжей части, фельдшер держит над ним капельницу.

– «Лексус» ехал на большой скорости, задел фуру, и его понесло, – увлеченно объясняет Витя, крутя баранку.

Витя умеет восстановить в подробностях любое дорожно-транспортное происшествие.

– Вынесло на встречку, а тут как раз грузовик с солдатами. Потом еще «четверка» подвернулась…

Нина долго не может забыть лужу черной крови на асфальте, в которой отражалось белое после дождя низкое небо. Мертвый живот с татуировкой. Лицо, укрытое пиджаком…

Поспешишь – людей насмешишь. Насмешил…

Не дай бог, чтобы только туда.

Зимой вдали от Москвы на трассе темно. Темно, когда ясное небо. Когда облака, наоборот, светло. Светло и тепло. «Баргузин» мчится вперед, как сверкающий белый болид, дорога летит навстречу, а звезды стоят неподвижно. Вдоль дороги – телеграфные столбы, похожие на космические ракеты с ободранной обшивкой, на игрушечные Эйфелевы башни.

Светает всегда слева, над лесом.

После дождя у облаков нежные розовые брюшки, как у речной рыбы.

Тесно друг к дружке жмутся обледенелые дачи. Испанцы тянутся с задних сидений, кричат Нине в ухо:

– Здесь люди живут?

– Живут, но только летом. На зиму переезжают в город. Это не деревня, а дачи. Шале, понимаете?

«Шале» – кривые, наспех сколоченные курятники. Крошечные окошки, забор из ржавого металлолиста. Некоторые не больше собачьей конуры – чтобы хранить огородный инструмент. В них даже летом не живут.

Испанцы кивают.

Умереть можно: шале. Нина смеется.

Вдоль дороги стоят гаишники, тормозят машины. Попробуй угадай, где они прячутся. Под березкой, за поворотом. В тени брошенного дома. В придорожных кустах. В тени облака, которое низко волочет по кустам прохладное дождевое брюхо. Водители предупреждают встречных, мигая фарами. На гаишнике толстая куртка-тулуп. Зима – дело нешуточное, даже если прикидывается летом. Нет, штраф у нас не платят. Почему? Откуда я знаю. Не принято. Дают гаишнику рублей пятьсот или тысячу, смотря что нарушил. Взятка? Нет, это по-другому называется. Взятка – это когда чиновникам. Дать гаишнику на лапу, вот как мы говорим. На тяжелую потную лапу. Звучит странно, Нина согласна. Не понимают – ну и не надо. Зато Витя все понимает.

Нина смеется. И Витя смеется.

В туалет? Видите ли, здесь негде. Ну и что же, что автозаправка. Туалет на автозаправке, конечно, имеется – вон он, видите? Деревянный домик, лучше в него не заходить. Вылезайте прямо здесь и делайте свои дела под кустом. Да-да, вон там. И нечего возмущаться, это вам, в конце концов, не Швейцария.