Рыбья плоть

Другая его рука просовывалась аспирантке под юбку, между бёдер. Профессор уже думал, что дело в шляпе, он возбудился как в юности и всё его астеническое тело пронизывали конвульсии, в которые перешла предшествующая дрожь. Но в этот момент Вера очнулась от забытья и мгновенно нанесла яростный удар правой рукой. Удар пришёлся прямо по седой бороде профессора. Очки его полетели в угол, а вставная челюсть упала под ноги. Ошеломлённый профессор принялся нашаривать на полу челюсть, так как он боялся, что впопыхах они её раздавят ногой, а челюсть была дороже очков. Но без очков он не видел, поэтому ползал на коленях, ища «на звук», он слышал, как что-то упало в стороне, но это было падение очков. Вера с омерзением пинала челюсть ногой ближе к рукам профессора, и он, не смущаясь, отправил её в рот, тем самым обретя речь:

— Ах, вы меня не так поняли!

— Всё я так поняла! Главное, чтобы вы всё правильно поняли, у меня есть жених и я ему верна! Но даже ему я не позволяю подобные мерзости.

Профессор, бормоча извинения и похвальбы, ретировался. С ним ушла надежда на защиту кандидатской диссертации. От всего этого занятия осталась стопка общих тетрадей с безумным числом разрозненных цитат, выписанных из разнообразных источников. Как найти практическое применение этому овеществлённому труду она придумать не могла. Помыв посуду, она улеглась спать. Сон долго не шёл к ней. Она была занята мыслями, которые текли по двум противоположным направлениям. Какой хороший Рафик и как ему там сейчас трудно, гораздо, несоизмеримо трудней, чем ей, на его мужественной работе! — вторая мысль, которая раздирала её, была о том, что деньги, скопленные на джинсы, уже закончились и надо думать о хлебе насущном. С этой идеей она проснулась ранним утром и, недолго размышляя, пошла трудоустраиваться, коль великого учёного из неё пока не получалось.

О месте выбора работы она долго не заботилась, не обзванивала знакомых с просьбой помочь ей в этом. Тем более, что значимых знакомых у неё не было, были полуподружки, с которыми она проучилась пять лет в университете и вместе защищала диплом. Но теперь они все стали противниками в состязании жизни — кто лучше карьеру сделает. Советские люди по наущению партии не должны думать о карьеризме, но втуне каждый стремился обскакать друг друга. Об инструментах в этом состязании мало кто думал. Пусть это были родители, родственники, или выбранный для интриги потенциальный старый пердун, но цель была у всех одна — занять должность позначимей, а потом на встрече выпускников блеснуть статусом и окладом. Поэтому помощников среди старых однокашников было найти невозможно. Вера все эти условности понимала внутренним чувством, поэтому, не надеясь ни на кого, зашла в первое, которое географически располагалось ближе, советское НИИ. Система охраны на входе была весьма примитивная. Сидела бабушка в сатиновом халате на стульчике за списанным маленьким письменным столом, системы «школьник», и спрашивала:

— Вам к кому?

И если человек мог внятно, допустим, «В производственный отдел!» ответить, то он проходил беспрепятственно. Этим принципом в постсоветский период долго пользовались челноки. Они набивали огромные клетчатые сумки неликвидным барахлом, зачастую примитивно ворованным, и продавали служащим по бросовым ценам. Несчастным синим воротничкам было некогда бегать по толкучкам, а иногда просто лень, и они с радостью скупали кофточки и юбки по цене бутылки водки. Террористы и рейдеры закрыли такую ветвь в бизнесе, бабушек в сатиновых халатах сменили мордовороты, которые в социальной лестнице должны бы работать бульдозеристами и молотобойцами. Эти молотобойцы ревниво бросаются на всех посетителей, в надежде, что им за проход дадут на полбутылки чистоганом. Если такая удача случается, то молотобойцы получают вдобавок материальное удовлетворение. Они в розовых мыслях мнят себя, кроме состоявшихся рэйнджеров, ещё и начинающими с перспективой бизнесменами, примерно, как гаишники. Во время периода бодрствующей смены они, как бы между прочим, просматривают в газетах сводки с рынка IPO и думают:

— Ну, нет! Челси и яйца Фаберже я покупать не буду! Нам такие засветки не нужны!

Так вот, Вера благополучно проскочила вахту и, следуя табличкам на дверях, нашла отдел кадров. За письменным столом, поставленным в красный угол, рядом с зелёным сейфом, напоминающим подбитый танк, судя по ситуационному размещению, восседала начальница с серым лицом хронического чиновника, обрамленного очками с позолоченными дужками и химической завивкой. Начальница испытующе глянула на вошедшую поверх грязноватых стёкол очков, тем самым задавая немой вопрос:

— Чем обязаны?

Вера, хотя и прошла школу мужества, заключающуюся в каскаде экзаменов и зачётов в университете, померкла под этим взглядом, который был отточен на раскалывании рецидивистов, когда те хотели устроиться на работу в это НИИ поближе к спирту и пытались скрыть судимость. Речь Веры задёргалась, как неисправный реверс-редуктор колхозного катера:

— Я по просьбе… шла… подумала, хотела!..