Рыбья плоть

— Но, вы же понимаете, надо вначале создать какую-то конструкцию, а потом нашпиговывать её цитатами.

— Называй меня на «ты». Хотя бы наедине!

— Боюсь, что я этого делать никогда не смогу!

— Ах, ты меня манкируешь! — переходил профессор на язык прошлого века. — Уж час пробил чай попить!

— Говорите, пожалуйста, попроще, — боялась Вера, что он опять погонит комплименты, и тогда его уже будет не остановить.

— Я хотел купить торт-трюфель, но ты же не позволяешь, записываешь это как подношения, посулы, — опять съезжал на старинные слова профессор.

— От торта толстеют!

— Ах, ты такая воздушная, манящая, летящая…

«Совсем с катушек поехал», — подумала Вера, а вслух сказала:

— Пойду я чайник поставлю!

— Чудно, чудно! — закурлыкал профессор, предвкушавший тет-а-тетное чаепитие со своей музой.

Вера на кухне задержалась, пока чайник не закипел. Она стояла над закипающим чайником и думала, что поведение её по отношению к профессору отвратительно. Она вспомнила термин, употребляемый мальчишками во дворе: «Крутить динамо!» Теперь вот она крутила динамо. Но в качестве оправдания нашлось то, что профессор сам взялся патронировать её в части написания текста диссертации, после чего он завёл её в дебри переписывания цитат, а обратного хода у неё уже не было. Она даже подозревала профессора, будто эти цитаты ему самому для чего-то нужны. Потом, когда она устанет от слепого коллекционирования цитат, он их присвоит и воспользуется ими сам!

Чайник вскипел, Вера отмела грустные мысли и проследовала в комнату. Она застала профессора за прочтением цитат, и когда она вошла он, отстранив их, стал с помпой восхищаться:

— Прекрасно, прекрасно! Вам удалось тонко подметить концепцию! Только такая прелестная девушка могла так тонко подметить…

Дальше он сполз на откровенные комплименты, и Вере стало казаться, что он сейчас станет хватать её за коленки. Она прервала его тирады простым предложением:

— Давайте пить чай!

Они принялись пить чай из фарфоровых чашечек. Профессор неустанно ворковал:

— Прелестно, прелестно! А что вы так длительно на кухне проводили время?

— На всякий случай. Студенты чайник могут спереть или плюнуть в него! — соврала Вера.

— Ах, какие негодники! Какая отвратительная молодёжь пошла!

Ему оставалось мгновение, и он бы вскричал: «Я помню в наши годы…» — но он был человек чуткий, не стал акцентировать свой возраст и резко перевёл разговор на насущные проблемы:

— Вера, извините за бестактный вопрос, вот вы так прелестно выглядите, так модно одеваетесь. Как вам удаётся поддерживать столь высокое материальное положение?

Профессор явно зондировал возможность своего участия в материальном обеспечении девушки.

— Пока папа был жив, он поддерживал, а теперь вот копила на джинсы… Но сейчас какие джинсы?

— Позвольте, а что, джинсы так много стоят? — сбил с пути профессор свою дипломатическую линию.

— Представьте. Так же дорого стоят виниловые диски с записью западных рок-групп. Среднестатистическому трудящемуся надо месяц трудиться, чтобы купить даже подержанный диск.

— Подрывает нас ЦРУ, подрывает! Раскачивает идеологию молодёжи!

Профессор стал инстинктивно защищать свои сбережения, предполагая, что придётся нести расходы на содержание гардероба Веры.

— Так если бы подрывали, то продавали бы нам диски и джинсы подешевле!

Вера думала: «Как всякий преподаватель общественных наук он состоит в стукачах, что он меня провоцирует? Уж не донести ли хочет? Дадут волчий билет, и вся любовь!»

Профессор почувствовал холодок в поведении своей возлюбленной и повёл разговор на тему, которая их больше всего обобщала:

— Вот если бы выбрали тему изначально: «Судьбы России в произведениях авторов Серебряного века!» — я бы вам текст хоть сегодня бы подарил, есть у меня один, готовый для защиты!

— Спасибо, я уж как-нибудь сама.

Вера совсем закручинилась. Такая у неё была патовая ситуация: одной оставаться скучно, с профессором совсем невыносимо. Подруг у неё и раньше особо не было. Как умер папа — все, которые были, сразу дистанцировались от неё, думали, что сейчас пойдут у неё напряги финансовые, станет их вовлекать в свои неурядицы. Профессор почувствовал, что девушка пребывает в растерянности чувств, приблизился к ней и полуобнял за плечи. При этом он применял приёмы расположения к себе те, что использовал ещё в студенческие времена:

— Чудная, прелестная, — непрерывно ворковал он и думал: «Чёрт! Надо было шампанского захватить с собой!»