Рваные судьбы

В Сальково у Шуры и Захара тоже всё было спокойно. Захар исправно служил. Будучи старшиной и имея в подчинении роту солдат, он пользовался большим авторитетом. Был суров и справедлив, при необходимости отчитывал и наказывал, но никогда не обижал ребят.

Получая на складе форму для своих солдат, он всегда проверял на исправность и добротность.

– Вы, Захар Фролович, прям как для детей своих выбираете, – говорил ему кладовщик, перебирая солдатские сапоги.

– Я за них всех в ответе, так что, считай, что дети мои, – отвечал Захар, расписываясь в накладной.

Весной, как обычно, он снова получал очередную партию сапог. Он пришёл на склад. Заказ был на две дюжины пар. А у кладовщика на складе осталось только двадцать.

– Скоро должны ещё поступить, – сказал завскладом, как бы извиняясь.

– Так, так, – задумался Захар. – Да понимаешь, у меня солдаты в изношенных сапогах ходят. Не хотелось бы ждать лишнее время.

– Ну, тогда можно переписать накладную, – осторожно предложил кладовщик, глядя Захару в глаза, будто изучая его. – Расписать на две накладные. По одной получите сегодня, а остальные, по второй – в другой раз.

– Долго это, – сказал Захар. – Нет у меня времени бумаги переделывать. Ладно, – сказал он, помолчав. – Эх, придётся моим ребяткам ещё неделю-другую обождать.

Он забрал накладную и уже собрался уходить, как тут кладовщик удержал его

– Погодите, Захар Фролович, – сказал он и понизил голос. – Берите сейчас те, что есть, а в следующий раз заберёте оставшиеся четыре пары.

И затем снова громко и бодро добавил:

– Мы же не первый день с вами знакомы. Вы человек порядочный, я знаю. Так давайте выручу вас.

Захар колебался. Что-то в тоне заведующего складом насторожило его. Но через минуту он отбросил сомнения. Сапоги были крайне необходимы. Сейчас он возьмёт основное количество, а через неделю заберёт остаток. И кладовщик был постоянный и вроде бы надёжный.

– Ладно, давай, – согласился, в конце концов, Захар, хотя голос в глубине души нашёптывал, что это неправильно и рискованно.

Он забрал двадцать пар, а в накладной расписался за двадцать четыре.

И всё бы ничего. Возможно, через неделю Захар забрал бы на складе недостающие четыре пары. Но случилось то, что всегда случается неожиданно. Нагрянула ревизия. Стали всё считать и подсчитывать. Всё сошлось, всё было на месте, кроме этих злосчастных четырёх пар сапог. Захар объяснил ситуацию и сказал, что заведующий складом может подтвердить его слова. Но когда спросили у кладовщика, он ответил, что впервые слышит об этой ситуации.

– Как же? – недоумевал Захар, – ведь мы же договорились, что через неделю…

– Извините, – ответил тот, – но мы с вами ни о чём не договаривались. Я ничего такого не помню. Может быть, вы что-то путаете?

Захар вскипел.

– Ты что, сволочь, под трибунал меня решил подвести?

Он ринулся на кладовщика, но его удержали за плечи.

– Извините, – сказал кладовщик плаксивым тоном, – мало того, что меня оскорбляют, так ещё и чуть не побили. Вот, – ткнул он своим скрюченным пальцем в накладную, – есть ваша подпись, Захар Фролович. Значит, и сапоги вы у меня получили все, как полагается.

Захар понял, что крепко влип. Он видел, что начальство верит скорее ему, чем этому скользкому типу. Но по бумагам выходило всё иначе, налицо был факт кражи. По накладной под роспись выдано двадцать четыре пары сапог, в наличии – только двадцать. А этот скотина кладовщик по какой-то причине молчит: то ли испугался за свою шкуру, то ли с самого начала такое задумал и уже сбыл лишние сапоги.

Захара в тот же день забрали под стражу.

– Не плачь и не волнуйся, – говорил он испуганной Шуре. Она сразу же примчалась, как только узнала о случившемся. – Я-то невиновен. Вот только кладовщик, сволочь, молчит.

– Захарка, что же теперь будет? – плакала Шура.

– Трибунал будет. Разбирательство. Я только надеюсь, что у этой шкуры совесть проснётся, и он расскажет всё, как было.

– А если не скажет?

– Ну а если не скажет…

Шура закрыла лицо руками.

Загремели замки в дверях. Свидание было окончено.

Шура прямо от мужа пошла к начальству. Она надеялась объяснить, убедить, что её муж – честный человек, а не вор. Генерал выслушал её и сказал:

– Я и сам не особо-то верю, что Захар мог позариться на сапоги солдатские. Он всегда честно и добросовестно служил.

– Да, да, – поддакивала Шура, заламывая руки на груди, – честно и добросовестно.

– Но вы поймите, в накладной указано двадцать четыре пары, а в наличии только двадцать. За всю форму и обмундирование в роте отвечает ваш муж. Значит, и спрос с него. И раз заведующий складом не подтверждает его слов, значит…

– Ничего это не значит, – в сердцах сказала Шура. – Просто поверил человеку, понадеялся на его совесть, а получилось вот как.

– Значит, не надо было надеяться, – сказал в свою очередь генерал. – В армии должен быть нерушимый порядок. А что будет, если, как вы говорите, все мы начнём верить друг другу на слово? Хаос и беспорядок начнётся. Так что, даже если ваш муж и правда не вор, то он всё равно виноват в том, что нарушил прядок. Будет ему наукой наперёд. Да и не только ему.