Русский струльдбруг (сборник)

А дождь лил и лил. Он лил мерно, неутомимо. В мокрой траве валялась глиняная разбитая трубка, а рядом – бутылка толстого зеленоватого стекла, красиво затканная изнутри мохнатой плесенью. Когда ирландец ткнул ее носком сапога, донышко отвалилось, и наружу хлынула целая армия бледных сердитых насекомых. Тут же, в траве, обнаружились вбитые в землю колья. Одни повалились, совсем сгнили, на немногих устоявших болтались клочья истлевшей парусины. Покоробленный деревянный ящик, заляпанный бурыми листьями, показался Джону Гоуту крепким, но развалился в труху при первом прикосновении. В днище изъеденной ржой жестяной кружки зияли три удлиненных дыры, как от удара ножом. Это всем показалось странным: зачем портить вещь, которая всегда может пригодиться?

Потом ефиоп нашел мелкий алмаз.

Конечно, камешек не шел ни в какое сравнение с алмазом одноногого, но ефиоп страшно обрадовался: «Абеа?» И улыбнулся так широко, что чуть не вывихнул черную челюсть. Аххарги-ю с удивлением, но внимательно присматривался к суете двуногих существ. Почему-то общеизвестная форма углерода их сильно возбуждала. Он никак не мог понять – почему? В пищу чистый углерод все равно не годится, хотя широко распространен на Земле. Он здесь и в воздухе, и в воде, и в горных породах. Конечно, приятен вид почти идеально построенного трехмерного полимера, но что в этом такого уж особенного?

Аххарги-ю не понимал.

И ему не нравились человеческие тела.

Гноящиеся раны, расцарапанная кожа, мокрые грязные волосы, облепляющие голову, легко устающие мышцы, ноющие синяки. Если бы не сущность-ю, питающая их мускулатуру, все давно погибли бы в джунглях, особенно одноногий. Так что пока они живы благодаря мне. Чтобы никто не умер, ефиоп дважды в день незаметно касается людей маленькой розовой ладошкой.

Аххарги-ю улыбался.

Он очень широко улыбался.

В своих планах он, конечно, не принимал в расчет ни чиклеро, ни индейца.

Оба они, впрочем, как и бывший канонир, и маленький черный человек жили смутно и бессмысленно, как все другие земные животные. В их сумеречном сознании время от времени проносились видения Господа и Святой Девы, но, как ни странно, это не имело никакого отношения к Высшему Существу. Легко можно осознавать тот факт, что тебе плохо, или тебе хорошо, или тебя тянет к чудесному удовольствию обильной еды, например, но это еще не разум. Животное плачет, испытывая боль, оно хохочет, как сумасшедшее, в погоне за самкой, но никогда не ужасается приятно при виде этих свинцовых, грозно несущихся над джунглями туч, тяжко напитанных водой и убийственно трепещущим электричеством. Ни одно животное Земли не бросается счастливо в бездонную морскую бездну или под зеленый пучок разрядов, разрывающих жирную тьму.

Я спасу контрабандера.

Я вытащу нКва, друга милого, из темниц уединенного коричневого карлика.

Шумная триба Козловых никогда больше не вернется на Землю, с улыбкой решил про себя Аххарги-ю. Их темное сознание – приговор для них. Мы продадим этих суетных существ вкупе с сохатыми и казенной кобыленкой в те звездные миры, в которых всегда ценятся существа с низкими толстыми лбами. А одноногого выставим отдельным лотом, потому что существа столь низкого сознания крайне редко научаются подменять потерянные органы таким странным образом.

Тростники.

Мокрые пальмы.

Длинные листья отстают от несущихся по небу туч.

Незаметно исчез, растворился в дождях одинокий чиклеро.

Может, запомнил путь к поляне, на которой остались золотой меч и тяжелое золотое блюдо. Аххарги-ю, томясь близостью потерянной сущности, счастливо обозревал залитый темным, ни на секунду не приостанавливающимся ливнем горизонт. Ливень ему не мешал. Он видел на много миль кругом. Он видел вдали вздувающуюся бурую реку. И мутные потоки, заливающие гнилые леса. И мокрых зверей, в отчаянии бегущих в сторону гор. И птиц, нахохлившихся на ветках.

Иногда на минуту в небе раздувало звездные угольки, но дождь тут же их гасил.

Маленький ефиоп и Джон Гоут, наклонившиеся над найденным камнем, казались Аххарги-ю мелкими и незаметными. Скоро я передам сообщение контрабандеру, и нКва, друг милый, сплясав танец свободы, получит право заполнить все удобные места уединенного коричневого карлика чудесными живыми спорами. Они должны оставаться неоплодотворенными до окончательной реабилитации, но теперь (Аххарги-ю был уверен) ждать недолго.

9.

Продуценты и деструкторы.

Разумный мир делится на продуцентов и на деструкторов.

Все остальное – вне разума, хотя любая отдельная деталь мира может, пусть даже бессознательно, подчеркнуть всеобщую Красоту. Пучок орхидей, свисающий с ветки… Излучина реки, взбухшая, мохнатая от раскачиваемых течением тростников… Алмазный блеск лунного света в ночном водопаде…

Аххарги-ю видел на много миль кругом.

Он видел снежный перевал и душные провалы джунглей.

Он слышал шум ливня, треск молний, притягиваемых сущностьютен.

Здесь в каждом голосе, в каждом звуке прятался слепой животный страх. Аххарги-ю сам бы всего этого боялся, если бы не адаптор.

С мокрых веток сыпались муравьи.