Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»

И не вымыслы то (дал бы Бог, чтоб о сем домышлятися только мощно было), но самою вещию не единожды во многих государствах сие показалося. <…> Да не воспомянутся подобныя и у нас бывшия замахи![413]

П. В. Верховской полагал, что «самая картина бунтов и крамолы народной против государя из‐за наличности (так в тексте. – Е. А.) патриарха мало соответствовала историческим данным. Именно в деле Никона народ и духовенство были на стороне царя или, по крайней мере, никак активно за него не заступались»[414]. Однако ввиду изложенных выше данных можно скорее предположить, что под «у нас бывшими замахами» понимался именно стрелецкий бунт 1698 г., в рамках которого на первый план выдвигалась защита «благочестия», за что так ратовал патриарх Адриан.

18. «Да истребятся обычаи поганские!»

Так стрелецкий бунт, который возник стихийно и, конечно, не был инспирирован кем-то из Москвы, способствовал тому, что идеология православного консерватизма и культурного изоляционизма, которую стрельцы разделяли (конечно, не в самом высоком, книжном варианте) и даже выдвигали на первый план в качестве главного движущего мотива своего выступления, стала представлять реальную опасность для Петра. Вместе со стрелецким восстанием эта идеология потерпела поражение и была вынуждена уйти в подполье. Именно стрелецкий бунт и его подавление, предопределившие брадобритие в Преображенском 26 августа 1698 г., способствовали формированию и кристаллизации (от противного) петровской идеологической и культурной программы.

В чем же эта программа заключалась? На каких зиждилась основаниях? И какое место в ней занимало брадобритие? Почему русский царь-реформатор боролся с бородой на протяжении всей первой четверти XVIII столетия?

Ответить на этот вопрос помогли бы документы, в которых сам Петр объяснял бы свои намерения. Но ни в одном из известных на настоящий день царских указов или писем не обнаруживается мотивация запрещения брадоношения. Взгляд самого государя на свои действия, направленные на преобразование внешнего облика подданных, обнаруживается при анализе различных редакций «Гистории свейской войны» – крупнейшего исторического произведения петровского времени, работа над которым велась с 1715 г. под личным контролем Петра I[415], продолжалась вплоть до последних дней его жизни, но так и не была завершена[416]. В первой редакции «Гистории», составленной в 1717–1721 гг., сообщение о введении брадобрития, как и многие другие известия о внутренних преобразованиях, отсутствует[417]. Но в 1722 г. в «Гисторию» были внесены сведения о новшествах, которые на первый взгляд не имели прямого отношения к войне: о переводе и печатании инженерных книг и исторических календарей, об учреждении школ, отправке дворян для обучения в Западную Европу, об учреждении ордена Андрея Первозванного и о реформе календаря. Здесь же обнаруживается и сообщение о преобразовании внешнего облика российских подданных[418]. По мнению Е. А. Погосян, этот текст был призван очертить «круг преобразований, которые, наряду с введением регулярного войска, ставили Россию в круг „регулярных“ народов». Автор ссылается на содержащуюся в «Уставе воинском» 1716 г. идею Петра о том, что преобразование войска «знаменует переход от „варварского обычая“ к „доброму порядку“, который есть признак „регулярного народа“»[419].

Остановимся подробнее на сообщении о преобразовании внешнего облика российских подданных. В «Кабинете Петра I» (РГАДА. Ф. 9) хранится комплекс документов, состоящий из различных черновых текстов, относящихся к «Гистории»[420]. Среди них имеется один документ, который представляет собой правленый текст первоначального варианта сообщения о преобразовании внешнего облика российских подданных, составленного между 1722 и 1723 гг.:

В том же, 1699‐м году его ц[арское] в[величество] изволил заблагоразсудить старинное платье росийское (которое было наподобие татарских и протчих бусурманских народов), отменить, а повелел всем своим подданным, мужеска и женскому, в резидующих государственных в знатных городех носить по обычаю европейских християнских государств, такожде расщение власов на бороде отставлено, и повелено брады брить, что с того времяни и учинено[421].

Итак, первоначальный вариант сообщения «Гистории» о введении брадобрития содержал противопоставление «старинного платья росийского», которое отождествлялось с платьем «татарских и протчих бусурманских народов», и «обычая европейских християнских государств». В этом же контексте в сообщении рассматривается и обычай ношения бороды.