Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Der allhiesige Patriarch ist wider denjenigen Russ[ischen] Khauffman, sein Weib, Kinder, und Kindskinder, welcher den Tobackh Appalto durch einem mit den Czarn noch uor dero Abreysß aufgerichten ordent[lichen] Contract gegen Erlang jährlich m150 Rubl an sich pactiert und gebracht hat, mit würckh[licher] Excummunication vor 14 Tagen offentlich verfahren, und seinem hierdurch gesuchten Gewün, auf ewig verfluecht. Welche Procedur bey dermahligen deß Reichs verwürten Conjuncturn dennen Bojaren und vornehmsten Ministris ein Gefährliches nachdenckhen erweckhet, massen die Czar[iche] M[ajes]t[ä]t erst jüngsthin dennen Englländern Vermög getroffenen Accords, die Ein- und Zufuhr, Handlung und Verkhauff deß Tobacks in allen dero Bottmessigkeit vnterworffenen Landten, auff 3 Jahr concediret hat. Dardurch die Russ[ischen] Gemüether in 2. Factiones zerthrennet worden. Welche da Eine des Patriarchens Partie angenommen, seine Action vor löb[lich] und heyllig außgeschrieren, ja sogar wegen Euitirung der hierdurch einschleichenden villen Übln vnd ihrer jederzeit rüehmlich geüebter Observanz, auch heylsamben vorgesehenen Gesätzen zuwider, dise Excummunication billichen und aprobiren. Die andere und mehrere Theill aber will dem Patriarchen wegen solcher Köckheit des offent[lichen] Fluechs, bey Zuruckhkhunfft des Czars, die vnaußbleib[liche] Straff, vnd schwere Vngnadt allerdings vor- und wahr sagen. Zumahlen Er ohnnedeme bey der Czar[ichen] M[ajes]t[ä]t vnd et[liche] Bojaren in keinem sonder[lichen] Ansehen oder grosser Consideration. Disen allen vneracht, verwürfft mehrernenter Patriarch die antrohende Czar[iche] Vngnadt und stehet noch mit villen seiner Factions-Adhaerenten in täg[lichen] Consilys, ob er deme, was von dem Czarn schonn daß 2te Mahl durch scharpff ergangene Decreta ihme vnd dem Ministerio zugeschickt, die vollständtige Parition laisten, auch dißen Befelch gemäsß, er selber, oder durch einem darzue geuollmächtigten , die Czarissin, in das Closter stossen, und die darbey behörige Caeremonien verrichten solte. Welche anbefohlene Function zwar auch von dennen Bojaren der czar[ichen] Faction, mit keinem Eyffer und Nachtruckh getriben wirdt, sintemahl[en] die Czarissin solche vnuerdiente harte Verordnung jedwedern wehemüethig zu Herzen führet, und hierüber von Fraind- vnd Feinden ihres vnschuldigen Leydens, auch daß sie niemahls die geringste causam repudii gegeben habe, inner[lich] betauret wirdt. Doch zu vollkommenen Gehorsamb des Czars Befelch, hat sie deß clöster[lichen] Leben mit disem außtruckh[lichen] Vorbehalt anzunemmen sich resoluiert, wann der Prinz (F. 104 v.) (welchen die Czar[iche] M[ajes]t[ä]t bey dero Abreyß ihrer müetterlichen Sorgfalt ernst[lich] und vätterlich anbefohlen) mit in das Closter uolge und ihrer getreüesten müetterl[ichen] Liebe nicht entzogen werde. Yber welches die Bojaren zu keinem Ausspruch noch de facto kommen, sondern zeügen sich die Factions-Gemüether von Tag: zu Tag, gegen einander mehreres verbittert und vneinig.

Den 19. instehenden Monats ist durch offent[liche] Außrueff dennen in der moscovit[schen] Vorstatt, Teütscher Schloboda, und andern eng herumb ligenden Vorheüssern wohnenden Burgern ernst[lich] anbefohlen worden, sich auf 6. Wochen Zeit, mit nohtwendigen Lebens-Mitteln zu uersehen vnd zu prouianthiern; anbey auch jedwederes Hauß mit Wasser auff den Boden und mit einem treüen Nachtwachter zu aller Sicherheit die gnugsambe Vorsehung thun solte. Allermassen jungst verstrichener Tagen ein grosses schonn durch et[liche] Wochen von keiner Menschen Seel bewohntes Hauß in der Teütschen Schloboda angezündet, und in Aschen gelegt worden. Dergleichen grosse Fewersbrunsten, kan ich Zeit meines dahier Seyn, 8 gar wohl zehlen, bey welchen, inson[d[er]heit nachtlicher weill, sich allezeit grosse Insolenzien und ab[sch]ew[lich]er] Mordtthatten ereignet.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука