Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»

Но заметим, что указ о брадобритии был принят в 1705 г., в совершенно ином историческом контексте. Можно утверждать наверняка, что более ранних указов, адресованных всему мужскому населению, не существовало (см. п. 19 и 20). И этот указ о брадобритии 1705 г. лежал в совершенно иной плоскости – не в культурной, а в финансовой (см. п. 27). Петр ненавидел бороду, видел в ней признак нелояльного к себе отношения, воспринимал бородатый облик в качестве варварского и даже языческого (см. п. 18), а все церковные аргументы считал глупыми суевериями (см. п. 15), но при этом свои взгляды пока никому не навязывал, поэтому в указе о брадобритии 1705 г. не содержится никаких объяснений. Причины появления этого указа были, в общем, всем и так понятны в том контексте, в котором он появился. Уже пять лет шла тяжелая война, государственные ресурсы находились на грани полного истощения, ранее был введен ряд инициатив, направленных на пополнение царской казны, в том числе известное распоряжение о переплавке церковных колоколов на пушки, которое, как показал П. В. Седов, не казалось столь шокирующим и кощунственным современникам, как это представлялось впоследствии[868]. В таких условиях царь позволил носить бороду только тем людям, которые согласятся платить в казну колоссальную годовую пошлину. Для правильного понимания этого указа следует принять во внимание три обстоятельства. Во-первых, к тому времени в придворной среде брадоношение было почти искоренено самим Петром (см. п. 21); кроме того, бороды должны были брить тысячи поступивших в армию «даточных» и «вольных» людей: в их отношении этот указ был не запретительным, а, напротив, позволяющим брадоношение (хоть и на очень тяжелых для них условиях). Во-вторых, к началу 1705 г. жители многих городов уже успели расстаться со своими бородами, причем сделали это совершенно добровольно (см. п. 26). Наконец, в-третьих, в указе и разосланных на места инструкциях по его реализации никаких насильственных действий в отношении нарушителей – не платящих пошлину бородачей – не предполагалось (см. п. 28). Конечно, на практике насилие иногда использовалось, но его избыточное применение могло привести к катастрофическим последствиям.

Мнение о том, что русское общество перед лицом монарха, покусившегося на священную бороду, проявило пассивность и беспомощность, следует отнести к числу исторических недоразумений. Достаточно вспомнить о том, что насильственная реализация указов о брадобритии и «немецком» платье спровоцировала самый крупный бунт времен петровского царствования – Астраханское восстание (см. п. 28). Но это лишь самый известный случай. Дела Преображенского приказа позволяют выявить широкий спектр политической активности русских подданных, вызванной брадобритием, – от подачи коллективных челобитных, открытых обличений, распространения листовок с призывами к протесту до тайных заговоров с целью свержения правящего монарха, которые, несомненно, влияли на Петра, принуждая его к ответным действиям. Как заметил Ханс Баггер, тезис об увеличении объема царской власти при Петре I в историографии обосновывался путем, с одной стороны, анализа конкретных политических институтов (замены Боярской думы Сенатом, патриаршества Синодом, перестройки государственного аппарата центрального и местного управления, упорядочения финансового дела, создания регулярной армии, изменения порядка престолонаследия), а с другой – появления новой политической идеологии[869]. Но, на мой взгляд, не менее серьезное значение имела постоянная борьба царя с различными формами политической активности населения, не в последнюю очередь по поводу брадобрития (см. п. 22–25).