Читаем Русский быт в воспоминаниях современников полностью

Хотя по рассуждению логиков, «в том мало надежды к исправлению, кто часто исповедывается», однако ж еще одна исповедь лежит на моей совести, а именно: по законам, состоявшимся около сих времен, позволено было делать водки на вкус, или, как в законе сказано: — на манер французских с тем, чтоб оные были непременно из виноградного вина или из виноградных фруктов. Заводчики таковой водки обязаны были доставлять ее казенным палатам, для испытания чрез медиков химически, а палата имела обязанность запечатать каждый штоф особо сделанною для сего печатью, и получить в казну предписанные пошлины. За всеми же подробностьми, изъясненными по сей части в указах, обязаны были смотреть губернские казенных дел стряпчие. Таковым позволением желая воспользоваться, является граф Аугсберг, уроженец италийский, нации германской, житель белорусский, в деревнях помещика Чудовского. Явясь, представляет казенной палате в бутылках пробы водок, сладких и пуншевых; потом возили ящики, наполненные водкою в штофах. Палата принимает, печатает и отпускает так проворно, что губернский стряпчий казенных дел не только ею не уведомляется, но лишь только услышит, то фабрикант граф Аугсберг уехал уже с водкою из города. После чего я к которому ни войду в дом чиновнику, положенному по штату в казенной палате и в наместническом правлении, везде имею честь и вкус видеть и пить водки красные, желтые, зеленые, белые и сладкие, ликерованные, пуншевые, и все они, по словам закона, «на манер французских». Доволен будучи гостеприимством, чувствую и обижаюсь, что не могу сам так же принять, как меня принимают. Говорят, что зависть есть первородный грех человека. Не отвергая сей истины, смею думать, что человек без сего первородного греха был бы на нашем земном шаре то же, что часы без пружины. К сему мнению, вспала мне на ум критическая картинка, сделанная около 1778 года, когда немецкий император Иосиф II придвинул свои войска к Голландии, уверен будучи, что она в золоте не нуждается, и что ему голландские червонцы непротивны. Он насей картинке представлен разрезывающим на столе голландский сыр на части. Наследник престола его сметает со стола крохи, одною горстью в другую. А Фридрих Великий, смотря из-за плеча Иосифа П-го, говорит — в надписи — «и я люблю есть сыр голландский!»

Изречение и позиция сего великого монарха, представленные на картинке, столь мне полюбились, что я, как-будто, стал на месте его, а граф Аугсберг, с водкою, на месте голландца с сыром. Лишь только я думаю, гадаю, с которого бы конца приняться задело — homo proponit, Deus disponit, является ко мне около 5-го часа по полудни, мой товарищ, уголовных дел стряпчий Целиковский, человек рыжий, следственно по физике скорой, предприимчивой, решительной. Он мне все то предлагает, изъясняет, разрешает, о чем я думал прежде, но еще не добирался конца.

— Что же теперь? — вопрошаю я его, — ведь водка уже выпущена?

— Да выпущена! А другая впущена, и уже печатается за городскими воротами, в пустом доме г-на Толынского.

— А для чего же не при казенной палате? Сделана ли предписанная законом новая печать? взяты ли определенные в казну с каждого штофа пошлины? Сколько именно печатается штофов? И не свободно ли за городом вместо одной тысячи штофов, запечатать пять тысяч?

— Обо всем этом, — отвечает наставник Целиковский, — и еще о многом узнаем мы из бумаг в казенной палате сегодня или завтра пораньше, а теперь пойдем за ворота?

— Пойдем.

За воротами городскими нашли мы в необитаемом большом доме множество во многих комнатах ящиков, с наполненною в штофах водкою, которые печатал казенной палаты один приказной с работниками графа Аугсберга. Вскоре явился к нам и ассесор палаты г. Буров.

— Что вы печатаете за городом? — спросили мы его.

— А вам что за дело? отвечал он; знает об этом палата казенная.

После невежливого ответа, взял я от печатавшего приказного служителя печать, и Бурову сказал: — «Эту печать должно, по силе закона, заклепать, а новую сделать с поведенною надписью».

— Мы имеем честь вам сказать — если вы не знали, что мы губернские стряпчие, которые, по словам закона: смотрят везде; теперь вы, не спрашивая нас, можете знать, что нам за дело.

С печатью пошли мы к губернскому прокурору, а он, узнав от нас существо и обстоятельства дела, пошел вместе с нами к губернатору, которого нашли мы играющего в карты, в доме зятя своего соляного пристава Познякова. Губернатор выслушал от прокурора все и не сказал ничего. Мы, вышед от него, толкнулись в палату, дабы прочитать водочные бумаги, но палату нашли замкнутою. Оттуда шествовали к городничему, которого понудили отправить при себе, к водке конвой, и потом разошлись спать.

Перейти на страницу:

Все книги серии Историческая библиотека

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии