Русский быт в воспоминаниях современников

Буде хто любопытен знать, что с провинциальных и городовых воевод требовалось, да благоволит прочесть манифест мой, находящийся в заглавье учреждения для управления губерний. Тут увидеть можно картину, причинившую предпринятую перемену.

По восшествии моем на престол, Сенат подал мне реестр доходам империи, по которому явствовало, что оных считали 16 миллионов. По происшествии двух лет я посадила кн. Вяземского и тайного действительного советника Мельгунова, тогдашнего президента камер-коллегии, считать доходы. Они несколько лет считали, переписываясь раз посеми с каждым воеводою. Наконец сочли 28 миллионов, двенадцать миллионов больше, нежели сенат ведал.

При коронации моей было у меня три секретаря; у каждого из них было по триста прошений, итого девять сот. Я старалась, сколько возможно, удовольствовать просителей, сама принимала прошении, но сие вскоре пресеклось, понеже один праздник, идучи со всем штатом к обедне, просители пресекли мне путь, став полукружьем на колени с письмами. Тут приступили ко мне старшие, сенаторы, говоря, что таковой непорядок последовал из излишной милости и терпения моего и что законы запрещают государю самому подавать прошении. Я согласилась на то, чтоб возобновили закон о неподаче самому государю писем, понеже увидела, что из того родился в самом деле соблазн, и тогда же сведала от многих, что весь город Москва иным не упражнялся, как писанием ко мне писем о таких делах, кои многие уже давно решены были, либо течением времени сами собою исчезли; но притом признаки были великого роптания на образ правления прошедших последних годов.

В начале царствования государыни императрицы Елизаветы Петровны издано было повеление управлять все дела по указам родителя ее, Петра Великого…

Генералы, приехавшие к коронации моей к Москве, были того мнения, чтоб сделать военную комиссию и в оной сочинить штаты всей армии, на что я согласилась, и посажены были воной весь наличной лутчей генералитет, и штаты были сочинены и мною конфирмованы, и суммы на войски были отделены от прочих доходов, недостаточные же две трети были на первой случай и тотчас по возшествии моем отпущены из кабинетной суммы в армию. Потом сделано было по моему приказанию три таблицы или списка. Первой, повальной, всем служащим от фельдмаршала до последнего, в табели о рангах находящегося. Второй — в армии находящегося генералитета и прочих штаб- и обер-офицеров. Третий: в штатской службе определенных и не удел находящихся.

Засим последовало определение жалования провинциальным и городовым канцеляриям и воеводам по всей империи.

В 1763 Сенат разделен на шесть департаментов, два на Москве, четыре в Санктпетербурх, и предписано было слушать дела экстрактом, а не самое дело.

Возвратясь в Петербурх в июне 1763, спустя несколько время, поехала я в Сенат. Слушали дело о новой ревизии, которой двадцатилетний срок настоял, и требовали с меня повеления нарядить ревизоров по всей империи, безщотных воинских команд, и почитали, что менее восьмисот тысяч рублей ревизия не станет. Сенаторы разговорами между собою упоминали о бесчисленных следственных делах, которые ревизия за собою повлечет, о побегах в Польшу и за границы ревизских душ, о ущербе империи от ревизии всякой, почитав однако ж все ревизии за нужную вещь. Я слушала весьма долго все, что говорили, не дозволяя себе о кроме некоторых весьма кратких, но объяснительных для меня вопросов. Господа Сенат, наконец, устав говорить, замолчали. Тогда я спросила: на что таковой наряд войск и тягостная сумма для казны? Нельзя ли иначе? Но сие мне сказали: Так делывалось прежде. Я на сие ответствовала: А мне кажется, вот как. Публикуйте по всей империи, чтоб каждое селение послало о наличном числе душ реестр в свою воеводскую канцелярию, чтоб от канцелярий прислали в губернии, а губернии в Сенат.

Человек четыре сенаторов встали, представляли мне, что прописных будет без числа. Я им сказала: поставьте штраф на прописных. Паки представляли, что за всеми уже положенными жестокими наказаниями многое множество прописных есть. Тогда я им говорила: Простите всех до днесь прописных по моей просьбе и велите селениям прописных доныне внести в нынешние ревизионные сказки. Тут князь Яков Петр. Шаховской, разгорячась, сказал: «Тут правосудие нарушается, и виновные будут с невинными. Я ревностно объявлял и у меня прописных нет, а хто пользовался прописными, тот станет со мной наравне». Генерал-прокурор был тогда Александр Иванович Глебов. Он, слыша у своего стола сей разговор и видя горячность князя Шаховского, вскочил с своего стула и, пришед ко мне, просил меня, чтоб я ему сказала, как мне угодно, чтоб ревизия сделана была, что мне весьма легко было. Он все оное записать велел и выработать взялся, что и выполнил. И до днесь ревизии так делаются в каждом уезде, без наряда и убытка, и прописных нет и об них не слышно.