Русская Америка: Открыть и продать!

В 1854 году он поступил на службу в морское ведомство и стал сотрудником «реформатора» Константина — «константиновским орлом», поэтому считается, что Михаил Христофорович был великокняжеским выдвиженцем. Но — вот такая «мелочь»…

После лицея Рейтерн вначале три года служил по будущему вроде бы «профилю» — в Министерстве финансов. А потом на семь лет ушел в Министерство юстиции.

С 1855 же по 1858 год он за границей изучает «финансовый» строй крупнейших европейских стран (читай: Англии и Франции) и… И — Соединенных Штатов!

Вернувшись после этой долгой зарубежной стажировки в Россию, Рейтерн оказался почему-то не в «орлином гнезде», а в Комитете железных дорог, который был почти безраздельной вотчиной финансового агента царя — барона Ротшильда…

И как раз с Ротшильдами лондонскими и парижскими Рейтерн, только-только ставший министром финансов, вступил в переговоры о новых займах, на что те сразу же «откликнулись», предлагая для начала 15 миллионов фунтов стерлингов. Это был седьмой 5 %-ный заем на такую сумму!

К тому времени Российская империя стараниями «геополитиков» Николая Первого и его сынов Александра и Константина была уже в государственных долгах, как императорская фрейлина на балу— в шелках. Если к 1 января 1853 года, до Крымской войны, государственный долг составлял и так уже немалую сумму в 732 миллиона рублей, то к 1 января 1862 года он вырос до 2493 миллионов рублей.

Без малого два с половиной миллиарда золотых тогдашних рублей!

А к этим сухим цифрам я сейчас приведу занятную иллюстрацию из времен сразу же за продажей Русской Америки— из 1870 года. Рейтерну до его отставки было тогда еще восемь лет…

Бессменный держатель всех русских железнодорожных займов Лайонел Ротшильд устраивал нам в тот год очередной из них. И 19 февраля 1870 года Карл Маркс в письме издателю журнала «Diplomatic Review» Колетту писал, что барон так ловко разместил облигации русского займа, что «было просто детской игрой в кратчайший срок взвинтить их цены на 4 % выше номинала».

Еще бы было не так! Огромная потребность России в современных коммуникациях, огромная их нехватка, огромные, неевропейские расстояния и железная уверенность в том, что русский царь в конечном счете оплатит любые займы потом и кровью русского мужика…

Так что такие-то облигации — да не распродать в мгновение ока! И вот такими «детскими играми» занимались заграничные «русские» финансовые агенты.

А долг империи этим «агентам» тянул уже более чем на два миллиарда!

Да, тут не до геополитических перспектив текущего и грядущего веков…

Рейтерн, к слову, был еще и инициатором продажи частным лицам казенных горных заводов и золотых приисков — естественно, «убыточных»…

ИТАК, новый тур начал Рейтерн своей запиской Горчакову от 2 декабря…

Но остальные тоже, впрочем, не задержались. После очередного разговора со Стеклем извещает Горчакова о своем мнении и Константин — 7 декабря через Краббе.

Стиль, тон, аргументация — все схоже с запиской Рейтерна вплоть до ссылок на «будущность При-Амурского края».

Это напоминало лавину — строго засекреченную, впрочем. Но события, хотя и скрытые от ненужных свидетелей, нарастали действительно лавинообразно: 12 (24) декабря 1866 года Горчаков направляет письмо уже царю.

И там пишет: «Я не могу взять на себя ответственность сделать единоличное заключение о политической стороне вопроса и хотел бы иметь возможность обсудить его в присутствии в. в-ва. Быть может, Вы соблаговолите разрешить, чтобы вопрос был обсужден под Вашим высоким председательством в узком комитете ввиду необходимости соблюдения непременной секретности, который будет состоять только из вел. кн. Константина, г-на Рейтерна и меня. Г-н Стекль мог бы быть приглашен ввиду своего знания местных условий (уже накануне заседания Горчаков предложил пригласить еще и вице-адмирала Краббе. — С.К.)»…

Александр «соблаговолил»… Причем соблаговолил немедля — недели не прошло, и 16 (28) декабря 1866 года в парадном кабинете Горчакова в здании МИДа на Дворцовой площади в час пополудни началось особое совещание.

Состав: Александр, Константин, Горчаков, Рейтерн, Краббе и Стекль.

Причем они обошлись даже без секретаря. Да и чего там — протоколы, надо полагать, были написаны заранее.