Русская Америка: Открыть и продать!

Но все такие попытки были с большим или меньшим успехом отражены.

Поэтому Фокс приехал, чтобы поставить вопрос прямо и практически. Причем уже непосредственно доверенным агентом американского правительства. Причем поставить на уровне одновременно и высшем, и неофициальном, под громы салютов и фонтаны шампанского…

И интерес Фокса к возможностям русского флота был тоже явно неслучайным. Ко второй половине 60-х годов Россия уже прочно обосновалась на Дальнем Востоке. Айгуньский договор 1858 года о русско-китайской границе, основание Владивостока, усиление русского тихоокеанского флота — все это заставляло янки торопиться.

Минимально умная русская политика в этом регионе, и — Русская Америка оказалась бы подкрепленной так, что ее переход к США мог стать проблематичным. Могли ли допустить это в Америке?

Выстрел Каракозова явился удобным поводом, и американец шведского происхождения Густав Ваза Фокс двинулся в Россию…

Он возвратился, сделал доклады Джексону и Сьюарду. Теперь вновь наступал черед Стекля…

И Стекль развил в Петербурге такую бурную деятельность, что уже сложно было понять, чьи интересы он представляет в столице Российской империи — русские или американские?

Он ведет переговоры с Константином, с министром финансов Рейтерном, с морским министром Краббе и, естественно, контактирует с Горчаковым. Формально решения принимают высшие лица империи, но фактически тон задает Стекль. Хотя, похоже, в узком кругу причастной к делу элиты зреет желание пойти даже дальше, чем этого хотели бы янки.

Тем более что, кроме документально зафиксированных контактов, у Стекля явно хватало и разговоров и встреч незафиксированных. Ведь поговорить в Петербурге ему было с кем…

За всей этой закулисной возней прошел ноябрь, и наступала пора оформлять итоги кулуарных разговоров в виде так любимых историками «бумаг».

2 (14) ДЕКАБРЯ 1866 года Рейтерн направляет Горчакову конфиденциальную записку «по предмету уступки Соединенным Штатам наших Северо-Американских колоний за известное вознаграждение Российско-Американской компании и правительству».

Уважаемый читатель! Только что, летом, все вроде бы решилось в пользу РАК (хотя устав ее и привилегии императором не утверждались, а высочайшее одобрение «мнения» Государственного Совета юридически полноценной базой для продолжения деятельности РАК быть не могло).

И вот менее через полгода этот вопрос вновь встает на повестку дня. И ставит его Стекль. И вместо того, чтобы сказать ему: «Милейший, все уже решено на высшем государственном уровне!» — сановники начинают новые «обсуждения», но теперь уже — в предельно узком кругу и предельно конфиденциальные…

А связующее звено — Стекль.

Историки круга академика Болховитинова (а это почти все столичные «эксперты» по проблеме) и слышать не хотят о каких-то тайных мотивах, о слове «сговор», а ведь уже обстановка вокруг «русско-американского» вопроса в его финальной — как вскоре оказалось — стадии позволяет уверенно утверждать: «Да, это был тщательно подготовленный антирусский сговор!»

И министр финансов Рейтерн (между прочим, прочно связанный с железнодорожными проектами, что в царской России было тождественно прочной связи с международными финансовыми дельцами) вопреки фактам и логике заявляет в декабре 1866 года, что «после семидесятилетнего существования компании она нисколько не достигла ни обрусения мужского населения, ни прочного водворения русского элемента и нимало не способствовала развитию нашего торгового мореплавания…».

Необходимость отказа от Русской Америки Рейтерн объяснял кроме прочего и тем, что мы, мол, «ныне уже прочно водворились в Амурском крае».

Что же и кто же был Михаил Христофорович Рейтерн?

Назначенный министром финансов после Княжевича в 1862 году, в сорок два года, он пробыл на этом посту шестнадцать лет, обеспечивая позднее финансовую подготовку Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Расположенные к нему биографы утверждают, что он настойчиво-де предостерегал императора Александра от ее развязывания и «твердо решил уйти в отставку после окончания кампании»…

И ушел… Хотя если он заранее предвидел крах экономики (особого ума тут, правда, не требовалось), то было бы честнее и логичнее уйти «до…», а не «после…».

Рейтерн был дружен с такой одиозной в истории русской экономики фигурой, как «барон» Александр Штиглиц, и в знак «благодарности» Штиглиц «по чрезвычайно дешевой цене» продал родной сестре Рейтерна — баронессе Юлии Нолькен имение в Курляндской губернии. Там в 1890 году экс-министра и похоронили.

Началу карьеры Рейтерна, закончившего Царскосельский лицей, способствовал поэт Василий Андреевич Жуковский, женатый на двоюродной сестре будущего министра. А вот кто способствовал ее продолжению — сказать непросто…