Читаем Руны Вещего Олега полностью

Ольг вспомнил, как они с изведывателями готовились к захвату хитрого Певца. Рисковать жизнью многих людей, даже для поимки столь коварного и изворотливого супротивника, не хотелось, да и казнить ловкого викинга мыслил не исподтишка, а прилюдно, по конам древним и во исполнение клятвы, Рарогу данной. Потому и придумал засаду против ловкого хитреца, применив его же ухватки.

– Княже, – пробился сквозь завесу воспоминаний голос могучего Руяра, под чьим началом были воины личной охороны Ольга на одной из четырёх лодий, «плывущих на службу к василевсу», – охрана киевская повязана, только боярин, тот, что со Скальдом на лодье был, ушёл…

– Подмогу мог вызвать, нам к обороне готовиться, княже? – озабоченно спросил Фарлаф, под чьей рукой находились остальные три варяжские лодьи.

– Нет, – решительно тряхнул головой Ольг. – Вместе с пленёнными воями Скальда и его телом под охраной твоих двух сотен немедля движемся к терему княжескому. Изведыватели, берите коней киевской охраны, можете и облачение их взять, и рысью скачите за нашей конницей, она уже под самым градом должна быть! Руяр, ты со своими – на лодью, охранять княжича и Ефанду, лодье отойти от берега и ждать моего повеления, никого чужого не подпускать! – Ольг оглядел опасливо сбившийся в стайки торговый и работный люд, что пребывал на пристани, Непру, на которой вдалеке уже показались новые лодьи его дружины. – Коня мне! Тем, кто на подходе, – кивнул он в сторону приближающихся лодий, – взять под охрану ворота града, торжище и пристань, за порядком следить, бесчинств не допускать! – кратко приказал он воеводе Бобрецу.

– Люд киевский и гости града, – обратился к толпе, сидя на тонконогом койсожском коне Скальда, беловолосый «купец». – Я князь Новгородский Ольг, шурин князя Рарога-Рюрика и дядька его наследника Ингарда. Прибыл в Киев, чтоб наказать самозванца и разбойника, бывшего простого воина Ас-Скальда, который обманом дерзким и ложью грязной завладел столом Киевским. Сей подлый певец пытался бежать, а потому был воинами моими поражён. Трудитесь и торгуйте, никто люду киевскому и гостям честным не угрожает, тому порука слово моё и клинки моих воинов, испытанных в сраженьях многих! – веско закончил Ольг и тронул поводья нервно переступавшего на месте Аскольдова коня.

Весть о смерти князя Аскольда вихрем разнеслась по Киеву вместе с рассказами о беспощадных и суровых северных воинах во главе с новгородским князем Ольгом, который всё ведает наперёд и обращается в кого захочет, хоть в рыбу великую, хоть в зверя. Потому охорона княжеского терема разбежалась загодя, задолго до того, как Ольг появился там в сопровождении двух сотен варягов. Плачущая жена Скальда бдительными сродственниками была предусмотрительно уведена из терема.

– А ведь верно, сей Аскольд коварно убил нашего князя Дира, – начали шушукаться кияне, – выходит, прав был волхв отец Хорыга.

– Так ведь и самого волхва по слову сего Аскольда сгубили! – восклицали другие, уже не боясь того, что мёртвый нурманский воин теперь им что-либо сделает.

– Кто на волхва руку поднял, того никакая стража не убережёт, это каждый ведает, – степенно покачивали седой головой старцы.

– Верить каждый человек волен во что хочет, да силой свою веру другим навязывать никому не дано, а уж волхвов – людей, ближе других к богам стоящих, и вовсе трогать нельзя, и речь тут не о чем! – решительно молвили старцы, и все согласно кивали.

Если кто и жалел о бывшем князе, то было тех людей не так много. Особенно горевали его верный друг Хродульф и новоиспечённый боярин Пырей. Только горевали они порознь: Пырей, прихватив самое ценное, на небольшой лодье в шесть вёсел удалялся прочь от Киева-града вниз по течению, ещё не ведая, где и при ком осядет. Верный же сотоварищ бывшего певца, бывшего конунга, а потом князя Киевского лежал на соломе в крепком амбаре со связанными руками, и его бил озноб. Не то оттого, что потерял много крови, не то оттого, что сердце нурмана выло звериной тоской от предчувствия, что без Скальда, пожалуй, закончится жизнь и его, Хродульфа, бывшего викинга и бывшего начальника личной княжеской охороны.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза