Руны Вещего Олега

– Вам ночь на раздумье! – прокричал толмач повеление тархана. – Утром все ваши женщины и дети будут здесь! – И он указал на место перед глубоким рвом, где под струями рыдающего неба лежали тела матери и ребёнка.

Безжалостный зверь по имени «безысходность» рвал своими невидимыми, но оттого не менее жестокими когтями души закрывшихся в граде. Все понимали: даже если выйти и сразиться с хазарами, которых больше, чем обороняющихся, в четыре-пять раз, и тогда доброго исхода не будет. Враги ворвутся в крепость, разграбят дома и амбары. Полонят детей и жён, обрекая их на смерть, позор, мучения, а на месте городищ и весей Стрибожьи ветры будут гонять холодный пепел, и вместо детских голосов и мирных звуков на тех пепелищах будет звучать только вороний грай да волчий вой. Боги Смерти – Мор и Мара – и сёстры печали – Карна и Жаля – станут единственными обитателями тех руин. Сжималось сердце каждого от той безысходности и рвалось на части, скрипели стиснутые в бессилии зубы, и сердца источались кровью. Многие за сию ночь стали седыми, со страхом ожидая утра, когда хазары пригонят их детей и жён, чтобы убить спокойно и деловито, как своих баранов.

– Не верю я, что тархан решится порезать всех полонников, это же какой убыток, рабы у них наравне с шёлком ценятся, – несколько неуверенно и глухо проговорил боярин Черен.

– Могут и не всех, – возразил ему другой, – да что ж мы будем за частоколом хорониться и дальше бессильно глядеть, как нашим жёнам и детям глотки режут?

– Коли выйдем, то нас порешат, а тех, кто за нашими спинами, в полон возьмут и тем убыток себе возместят, – хрипло молвил кто-то из старейшин.

– Верно речёшь, – молвил боярин Черен. – Пришли они за барышом своим, значит, есть только два пути: либо их здесь положить, но на то у нас пока сил нет, либо откупаться, иного они не разумеют.

– Так нечем платить! – в сердцах воскликнул старейшина. – Разве что украшения, какие есть последние, златые и серебряные, у наших жён собрать да предметы служения богам на капищах?

– Отобрать последнее у наших жён и у наших богов? – грозно вопросил волхв Мстибог. – Да за что ж мы тогда стоять будем и зачем вообще столь бесхребетному народу жить на земле сей? Сломанная палка не нужна даже врагу!

После таких слов волхва все смолкли, наступила тишь, вязкая и чёрная, как смола, которая пузырилась в котлах.

– Тогда решим так, – молвил после тяжкого раздумья князь, – мы все, кто может биться, к утру выйдем из ворот и вступим, может быть, в последний бой в нашей явской жизни. Кто не годен к сражению – на стены, поливать ворога смолой и варом, забрасывать камнями, рубить их верви с крюками. На холмах продолжать жечь сигнальные дымы – ждём помощь от ополчения окрестных градов. И пусть Перун удесятерит наши силы, ибо пойдём сражаться не токмо за жизнь свою, но за честь и право называться северянским народом!

– Я с жрецами к богам пойду, – молвил Мстибог, – принесём им требу и будем молить о защите от ворога!

Волнение было столь велико, что о сне в эту ночь никто и не помыслил. Тысячи очей впивались в предутренний туман перед воротами и вслушивались в звуки, исходящие из хазарского лагеря. Сырой рассвет не спешил разгонять туман и морось, висевшую в воздухе. Но было слышно, как просыпался хазарский лагерь. Гасли костры ночной стражи, и сильнее разжигались кострища для приготовления пищи. Фыркали кони, звякали походные котлы, в сыром воздухе низко стлались чужие запахи чего-то кислого, перемешиваясь с духом варёного мяса. Вот уже солнце, несколько раз пытаясь вырваться из полонивших его серых туч, набрало силу, а ветерок разогнал туман. Хазары поели. Потом послышался некий шум, по хазарскому стану забегали воины, заржали встревоженные кони.

– Никак полонников ведут, – тихо молвил кто-то из наблюдавших из-за частокола, и все, кто был подле, задержали дыхание, оглушаемые стуком собственных сердец.

– Да что-то не похоже, – не то с сомнением, не то с очень робкой надеждой возразил другой.

Меж тем во вражеском стане творилось непонятное: мчались люди и кони, крики начальников перекрывались ржанием, что-то стучало, звенело оружие, щёлкали плётки, и во всём быстро нарастала беспорядочная суета.

– Братья, похоже, по хазарам кто-то с тылов ударил! – воскликнул опытный в боях Черен. – Княже, если это не хитрость хазарская, чтобы нас выманить, то пора и нам ударить!

– Это, видать, Негода постарался, из других градов подмогу привёл. Приготовиться всем! – повелительно крикнул князь. – Кладём мост через ров, лучники прикрывают стрелами с бойниц частокола, пока не схватимся с первыми рядами!

Меж тем непонятный шум нарастал, приближаясь ко граду.

– Мост и ворота! – зычным голосом повелел князь и махнул десницей.