Рукотворный рай

Тогда Егорка дрожащей рукой вынул кусок сухаря из сумки и положил рядом с рукой бабушки, с маленького выступа на окне принес застоявшейся воды, но ещё годной для питья. Теперь, настоящие походы уставшей и обессиленной матери за водой к реке стали наитруднейшим делом, которое выполнялось иногда, словно с боем, и бой этот шел с невероятной усталостью ее измученного тела.

–Ешь бабаня, я к мамке пойду, – он вышел из дома и с облегчением вдохнул чистый воздух. Как сильно изменился его дом во время его отсутствия. В нем так чего-то не хватало. И Егорка понял чего – его младших братиков.

Мальчик нигде не мог их найти. Он испугался.

–"Где они могут быть?" – он принялся их искать, по известным ему местам для игр, но там было пусто, да и в самой деревне было пусто. За все время не встретив ни одной живой души, он отправился к матери.

–«Наверное, с мамкой ушли» – подумал он, и пошел в сторону колхоза.

Деревня его словно вымерла, из всех домов жилыми выглядели всего два, остальные обветшали, в иных гулял ветер. И это всего то за несколько месяцев его отсутствия! О, как много нового замечаешь в тех вещах, которые давно не видел!

На большом колхозном поле работали с утра до ночи. Мать его из-за тяжелого труда и голода сильно исхудала, но как старуха, пухнуть ещё не начала.

–Эй мальчик, – окликнула его бодрая старушка у поля, – ты ни из крайней ли избы будешь? Я тебя узнала, милок, поди ко мне.

–Да, бабаня, – Егорка кивнул ей и подошел.

–Бабка твоя захворала, от голода слегла, есть нечего, засуха, да война, каждый колосок на счету, дай бог поправится, ты как сам, голодаешь? Не растешь, а только исхудал.

–Бывает, бабаня, – снова согласился мальчик, – бывает и не ем совсем.

–А ты пойди на луг, собери полыни, отвари её, сок пей, или под язык, жуй, но не глотай. Сок он полезный будет, и бабку свою угости, теперь иди к матери, она вон в том ангаре вдали. Поспеши, а то уйдет! – старуха достала из кармана корешок и показала мальчику, – вот она, какая, запомни.

Егорка пролез меж колхозной оградой, вошел в ангар, в нем работали крестьяне. Осмотрелся.

–Ты чей будешь, кто такой? – спросил суровый мужской голос.

–Мой он! – мать Егорки испуганно выбежала навстречу, она обняла сына, и заплакала.

–Последний остался, сыночек, всех схоронила, – она долго его не отпускала, долго рыдала, но собравшись с силами, ослабила объятья и дала наставление.

–Уходи Егорка, я тебя не спасу, как и братиков твоих, на нас надежды нет, мы сами помрем, скоро, чувствует мое сердце. Слушайся Катю, и не мерзни. Как будет у нас все хорошо, как урожай бог даст, но я дам весточку, как-нибудь, или ты сам спрашивай добрых людей, а теперь иди, домой не ходи, а то, не дай господь, матушка на твоих глазах помрет. Уходи, ради бога уходи отсюда.

Наталья проводила Егорку до дороги, обняла напоследок, и ушла работать, рыдая.

Долго думал он, размышлял, а потом, осознав, что братьев его нет, зарыдал, и рыдал он до самого дома, пока не решил, что срамно будет кому-то попадаться на глаза со слезами, что он взрослый.

С луга он собрал полынь размолол в миске кое-как, по-детски, смешал с водой, и этой горькой вяжущей жижей накормил бабаню свою, которая сопротивлялась, но съела, и сам пожевал пару веточек.

Когда дело было кончено, Егорка не оглядываясь выбежал на улицу, и тропинкой устремился прочь от умирающего родного дома, испытывая лишь скорбь и тоску, уже понятную для такого маленького сердца.

Он поднялся на склон, с которого в последний раз улыбался живым братьям. Как много изменилось в его жизни, сколько людей ему родных покинуло его мир раз и навсегда, а он, такой хрупкий и маленький ещё жил, но ещё дышал.

Он обернулся, но сзади никого не было.

Глава 9.

Когда тишину нарушил тихий, но звенящий плачь мальчика, он пришел в себя. Уже давно стемнело, ни одной живой души не было ни на полях, ни на дорогах – они были пусты. В окнах не горел свет. Свет – дорогая роскошь, свет требовал ухода, присмотра, лучины догорели. Собаки заснули.

Ветер навеял мальчику о теплом доме.

–Попробую вернуться домой, может, мама и не хотела, что я уходил насовсем, только на чуть-чуть. Вернусь, она и рада будет, – тогда он стал искать путь обратно, через спящую деревню, в которой ему подали крохи, через поле, он вышел к реке.

Река стояла неподвижно, широко раскинувшись, ели блестела своей гладью от утренней зари. На траве поднималась роса, и плыл легкий туман, который вот-вот должен был собраться в сплошную белую стену.

Паромщик на другом берегу спал, он ушел в свою хату, и не думал о том, что бедный мальчик мог звать его на помощь до тех пор, пока не сорвал голос.

Никто не приходил, не откликнулся, огни не загорелись. От влаги бросало в дрожь, сумерки били по глазам, Мальчик не спал всю ночь, от усталости косились ноги, голод пробудил жажду. И тогда, бедный мальчик решил поискать убежища, чтобы немного прикорнуть.

Покуда река тянулась далеко за горизонт, солнце уже поднялось, а маленькие ножки все пробирались вдоль берега не хожеными тропами.

Вдали показалась труба дыма, ели заметного белого и тянущегося вдоль глади воды.