Читаем Руфь полностью

Руфь чувствовала, что песок колеблется у нее под ногами. Фигуры идущих возле нее исчезали, обращаясь в ничто, звуки их голосов звучали отдаленно, как во сне, и только эхо одного голоса пронизывало ее насквозь. Она чуть не схватила джентльмена за руку, чтобы не упасть от страшного головокружения, охватившего ее душу и тело. Этот голос! О нет! Пусть переменилось все: имя, лицо и фигура, но этот голос был тот самый, который проник когда-то в ее девическое сердце. Этот голос говорил ей нежные слова любви, он победил и погубил ее, и в последний раз она слышала его, когда он шептал что-то в горячке. Руфь не смела повернуть голову, чтобы рассмотреть своего спутника. Было темно, но она чувствовала его присутствие рядом. Руфь слышала, что он говорит именно так, как много лет назад обращался к незнакомым людям. Она ему отвечала, не помня себя. Ей казалось, будто к ее ногам привязали гири, будто крепкие скалы подаются назад, будто время замерло, — так длинна, так ужасна была эта дорога среди бесконечных песков.

У подножия скалы они расстались. Мистер Брэдшоу, опасавшийся, как бы не остыл обед, предпочел пойти кратчайшим путем и увел своих гостей. Руфь и Мери вынуждены были из-за Лизы пойти по более длинной, но и более легкой тропинке, которая вилась между скалами, где гнездились жаворонки и дикий тимьян разливал в мягком ночном воздухе свой сладкий аромат.

Лиза и Мери сразу же горячо заспорили о гостях. Они спрашивали мнения Руфи, но та не отвечала, а девочки были так нетерпеливы, что не повторяли свои вопросы. Пройдя первый небольшой подъем, Руфь вдруг села на камень и закрыла лицо руками. Воспитанницам это было так непривычно — обычно на прогулке останавливались или шли только в зависимости от их желаний и возможностей. Девочки застыли в полном изумлении и испуге. Они испугались еще больше, когда Руфь произнесла несколько невнятных слов.

— Вы не здоровы, дорогая миссис Денбай? — с нежностью спросила Лиза, опускаясь на траву подле наставницы.

Руфь сидела, отвернувшись. Когда она отняла руки от лица, девочки увидели, что оно мокро от слез. Такого бледного, изможденного лица, такого дикого взгляда Мери и Лиза никогда еще не видели.

— Почему вы тут со мной? Вы не должны быть со мной… — пробормотала она, покачав головой.

Девочки переглянулись.

— Миссис Денбай, вы ужасно утомились, — успокаивающим голосом проговорила Лиза. — Пойдемте домой, и позвольте мне уложить вас в постель. Я скажу папе, что вы больны, и попрошу его послать за доктором.

Руфь взглянула на нее так, словно не понимала значения ее слов. Она и в самом деле поначалу их не поняла. Но мало-помалу ее отуманенная голова начала работать живо и быстро, и Руфь заговорила отрывистым тоном, по которому девочки решили, что ничего особенного не случилось:

— Да, я утомлена. Эти пески! Ох, эти пески, скучные, ужасные пески! Но теперь все прошло. Только сердце еще немножко болит. Посмотрите, как оно дрожит и бьется.

Руфь взяла руку Лизы, прижала ее к груди и продолжала, видя сострадание в глазах ребенка и чувствуя, как стучит сердце:

— Мне уже лучше. Мы пойдем сейчас домой и немного почитаем. Это успокоит сердцебиение. Потом я прилягу, и мистер Брэдшоу, надеюсь, извинит меня за этот вечер. Я прошу только об одном вечере. А вы, мои милые, наденьте платья, какие следует, и сами сделайте все, что нужно. Вы ведь сделаете, правда? — проговорила она, наклоняясь, чтобы поцеловать Лизу, а потом, не исполнив своего намерения, быстро подняла голову. — Вы добрые, милые девочки, да сохранит вас Господь такими.

Сделав над собой усилие, Руфь двинулась вперед ровным шагом, не торопясь, но и не останавливаясь, чтобы поплакать. Равномерность движения сама по себе успокаивала ее.

Парадный и черный входы находились на примыкающих сторонах дома, под прямым углом друг к другу. И Руфь, и девочки смущались войти в парадную дверь при гостях, и потому они прошли через хозяйственный двор в светлую, жарко натопленную кухню, где слуги занимались приготовлением обеда. Контраст с темным безлюдным полем был сильным, и даже дети это заметили. Шум, жара, беготня людей явно успокоили Руфь и на некоторое время облегчили тяжесть сдерживаемых чувств. Погруженный в безмолвие дом с освещенными лунным светом комнатами был бы гораздо опаснее для нее, потому что там она, вероятно, не выдержала бы и расплакалась. Теперь же она поднялась по старой лестнице в комнату, где они с девочками обыкновенно сидели по вечерам. Там не оказалось свечи. Мери вызвалась сходить за ней вниз и возвратилась с рассказами о разных интересных приготовлениях в гостиной. Ей хотелось поскорее одеться, чтобы занять там свое место, прежде чем джентльмены закончат обед. Но она была поражена страшной бледностью лица Руфи, когда увидела его при свете:

— Побудьте здесь, дорогая миссис Денбай! Мы скажем папе, что вы устали и легли.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-классика

Город и псы
Город и псы

Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) – известнейший перуанский писатель, один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как Маркес, Кортасар и Борхес.Действие романа «Город и псы» разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков-детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». На самом же деле здесь царят жестокость, унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов. В итоге грань между чудовищными и нормальными становится все тоньше и тоньше.Любовь и предательство, доброта и жестокость, боль, одиночество, отчаяние и надежда – на таких контрастах построил автор свое произведение, которое читается от начала до конца на одном дыхании.Роман в 1962 году получил испанскую премию «Библиотека Бреве».

Марио Варгас Льоса

Современная русская и зарубежная проза
По тропинкам севера
По тропинкам севера

Великий японский поэт Мацуо Басё справедливо считается создателем популярного ныне на весь мир поэтического жанра хокку. Его усилиями трехстишия из чисто игровой, полушуточной поэзии постепенно превратились в высокое поэтическое искусство, проникнутое духом дзэн-буддийской философии. Помимо многочисленных хокку и "сцепленных строф" в литературное наследие Басё входят путевые дневники, самый знаменитый из которых "По тропинкам Севера", наряду с лучшими стихотворениями, представлен в настоящем издании. Творчество Басё так многогранно, что его трудно свести к одному знаменателю. Он сам называл себя "печальником", но был и великим миролюбцем. Читая стихи Басё, следует помнить одно: все они коротки, но в каждом из них поэт искал путь от сердца к сердцу.Перевод с японского В. Марковой, Н. Фельдман.

Басё Мацуо , Мацуо Басё

Древневосточная литература / Древние книги

Похожие книги