Ртуть

— Просто чтобы ты был в курсе всех фактов, — сказал он спокойным тоном. — Я безумен лишь наполовину. И да, твоя подруга связана со мной. Она сказала, что только благодаря ей ты еще жив? — Фишер взял яблоко из вазы на столе и повертел его в руках. — Я хотел оставить тебя в Зимнем дворце, но она была непреклонна, что ты должен поехать с нами.

Кэррион слащаво улыбнулся мне.

— А я-то думал, что ты меня разлюбила. Должен сказать, я бы предпочел остаться в Зилварене. Я собирался заключить выгодную сделку, которая сделала бы меня очень богатым человеком.

Кингфишер замер, пальцы плотнее сжали рукоять Нимереля. Его взгляд метался от Кэрриона ко мне и обратно, затем он посмотрел в другой конец комнаты, казалось, в никуда. Медленно он опустил яблоко обратно в чашу.

— Мне нужно, чтобы ты пошла со мной, человек, — сказал он.

— Замечательно. Еще один день побуду твоей марионеткой. Как мне повезло.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать.

— О? — Я не смогла сдержать иронии в голосе. — Значит, если я решу остаться здесь и скажу тебе, чтобы ты шел нахрен, ты не сойдешь с ума и не прикажешь мне пойти с тобой?

— Я буду немного раздражен тем, что ты мне отказала, — сказал он. — Но теперь, когда мы здесь, список неотложных дел, которыми я должен заняться, просто огромен. Просьба раскрыть глубины своих способностей и применить их для спасения бесчисленного количества жизней, чтобы ты могла, в свою очередь, вернуться домой в свой пыльный город, стоит в этом списке ниже, чем ты могла подумать.

Кэррион поднял руку.

— Когда он так говорит, я голосую за то, чтобы ты пошла и помогла ему разобраться с проблемой реликвий.

Я схватила его за запястье и потянула руку вниз.

— Ты не имеешь права голоса. А ты, — сказала я, надвигаясь на Фишера. — Ты уже один раз обманул меня, чтобы добиться своего. Я не собираюсь делать то, что ты хочешь только потому, что ты туманно намекнул, что позволишь нам вернуться в Зилварен, как только я закончу делать для тебя реликвии.

Фишер широко улыбнулся. Серебро в его глазах сверкнуло, как лезвие.

— Мне не придется обманывать тебя, чтобы ты что-то для меня сделала. Как ты уже знаешь, я могу просто заставить тебя сделать то, о чем я прошу.

— Тогда почему ты этого не делаешь?

— Потому что мой брат достал меня, — признался он. — И потому что все пройдет гораздо проще, если ты согласишься добровольно помочь моему народу.

Значит, он возвращал мне самостоятельность, чтобы успокоить Рена. Неудивительно. Не стало неожиданностью и то, что Фишер не оценил моего ворчания. Что ж, его ждал неприятный сюрприз. Ему предстояло узнать, что я могу добровольно помогать ему и в то же время доставлять массу неприятностей.

— Тогда я пойду с тобой. При одном условии.

Маска безразличия Фишера дрогнула, позволив проблеску раздражения мелькнуть на его лице.

— Каком?

— Если ты дашь мне четкое обещание. Дословно. Слово в слово. Клянусь, я освобожу тебя и позволю тебе и Кэрриону вернуться в Зилварен, как только ты изготовишь достаточно реликвий для моего народа.

Губы Кингфишера едва заметно дрогнули.

— Как пожелаешь. Слово в слово. Клянусь, я освобожу тебя и позволю тебе и Кэрриону вернуться в Зилварен, как только ты сделаешь достаточно реликвий для моего народа. Ты довольна?

— А ты связан этим обещанием? — спросила я.

Фишер склонил голову в шутливом поклоне.

— Да.

— Хорошо. Тогда я счастлива. Пойдем.

— Оставь лисенка. Он будет только путаться под ногами.

Я начала было протестовать, но Оникс уснул среди подушек на одной из кроватей, на которой никто не спал, и выглядел слишком умиротворенным, чтобы его будить.

— А что насчет меня? — потребовал ответа Кэррион. — Ты собираешься держать меня взаперти вечно?

Фишер фыркнул.

— Ты вовсе не был заперт здесь.

Я посмотрела на него через плечо.

— Ты не проверил дверь?

— Я просто предположил…

— Ничего себе!

Кингфишер развернулся и стремительно вышел из комнаты.

— Ты волен приходить и уходить, когда пожелаешь, парень. Делай все, что хочешь. Хотя я сомневаюсь, что ты далеко уйдешь в одном ботинке.

ГЛАВА 17.

КАЛИШ

— Что это за место?

Я представляла себе Калиш как военный лагерь. Море палаток, расставленных на снегу. Костры, от которых в небо поднимаются столбы дыма, насколько хватало глаз. Ничего подобного. Это место было величественным поместьем. Красивым. Спальня, в которой мы с Кэррионом проснулись, находилась в огромном доме, полном высоких арочных окон, светлых, просторных коридоров и красивых комнат, которые тянулись бесконечно. На стенах висели портреты темноволосых мужчин и женщин, и многие были поразительно похожи на Фишера. Мебель была красивой, кресла и диваны с мягкой обивкой, что наводило на мысль о том, что в этом месте когда-то жили. Здесь любили. За окном пели птицы. Солнце сияло так ярко, отражаясь от толстого снежного покрова, покрывавшего все поместье, что казалось, будто территория усыпана миллионом бриллиантов.