Розетта

Роза глядела на него, не говоря ни слова. «Он не любит меня. Он считает меня сумасшедшей». Она сделала над собой огромное усилие, сложила руки на груди и осторожно произнесла:

— Пьер, думаю, ты несправедливо называешь нас imbéciles irresponsables, которые ищут приключений на свою голову. Я подготовилась к этому путешествию. Полагаю, я прочла почти все, что было написано об этом.

— Пока что написано очень мало, я это хорошо знаю! — На секунду его взгляд смягчился. — Ты не можешь подготовиться к Египту, Розетта.

Она вспомнила, как они стояли в желтой приемной Жозефины в Тюильри, как французы обращались друг с другом на публике, как Пьер подошел к ней и заговорил, как началась вся эта история. Она прикусила губу и склонила голову:

— Дорогой Пьер, — сказала она, но не посмотрела на него. — Прости меня.

В комнате воцарилась странная тишина, поскольку ее слова значили очень многое, и оба знали об этом. Но Пьер молчал, а Фанни догадывалась, что ей не следует сейчас говорить что-либо. Наконец Роза вздохнула и промолвила:

— Я должна попытаться найти этого ребенка. Не вини нас за наши мечты.

Пьер посмотрел на нее долгим взглядом, по его лицу невозможно было что-либо прочесть. Потом он ответил очень тихим голосом:

— Я больше не могу спорить с тобой. Я пытался рассказать об опасностях, которые поджидают вас в Египте. Больше мне нечего добавить. — Он потер подбородок, затем вдруг словно пришел к какому-то решению. — Есть еще нечто, о чем я должен сообщить вам. Вы все должны покинуть Париж. Вы должны покинуть Францию… как можно быстрее.

Роза мгновенно вспомнила слова старых джентльменов.

— Неужели снова будет война? — спросила она.

Она тут же поняла, что он, конечно, не мог ответить. Он был французом. Он являлся членом правительства Наполеона Бонапарта. Роза почувствовала, как краснеет.

Фанни тоже все поняла.

— Вы находитесь в сложном положении, Пьер, — сказала она, — пожалуйста, простите нас.

На маленьком лице Фанни появилось упрямое выражение, которое Роза так хорошо знала. Роза поняла, что Фанни приняла решение.

— Именно ваша страна, ваш король поставили меня в это сложное положение! Вы думаете, что мы хотим войны? Ваше правительство не исполняет условий договора, они отказываются уходить с Мальты, они печатают в газетах оскорбительную ложь о французах и Наполеоне. Они утверждают, что ничего не могут поделать с этим из-за «свободы прессы». Полагаю, именно ваше правительство объявит войну, поэтому война будет, да.

Снова наступила тишина. Потом заговорила Фанни:

— Вы, конечно, правы. Если существует какая-либо вероятность того, что начнется война, я не могу подвергать детей подобной опасности. — Она посмотрела на Розу. — Прости, дорогая Роза, это моя вина. Ты знаешь, как я хотела поехать с тобой, но я не могу рисковать детьми.

— Я знаю. — Роза положила ладонь на руку Фанни. — Я знаю, дорогая кузина, я знаю.

Женщины заметили на лице Пьера глубокое облегчение.

— Тогда вы все возвращаетесь в Англию? — спросил он. Напряжение начало понемногу отпускать его. Он подошел к ним и сел рядом. — Ах… я так рад. Но вы должны срочно покинуть Париж. Я помогу вам чем смогу. Я не мог даже думать о том, что вы все поедете в Египет… в такое время.

Он был поражен, когда они повернули к нему удивленные лица.

— Нет, — ответили они хором.

— Что значит нет?

— Я поеду, — ответила Роза. — Я думала, что это понятно.

— Конечно, она поедет, — сказала Фанни. — Роза, а с ней Мэтти. Они должны покинуть Францию как можно скорее, как вы и советуете. Спасибо вам, Пьер. Вы действительно остались нашим другом. Я вернусь в Англию завтра утром. Мы с детьми отправимся кораблем, как вы и предложили. А потом, конечно, — она посмотрела на Розу любящим взглядом, полным уверенности, — мы встретимся в Индии.

Глава двадцатая

Несколько недель спустя в красивом здании на Леденхолл-стрит, более известном, как Дом Ост-Индской компании, индийцы в тюрбанах подавали чай, разлитый в знаменитый фарфор из Уэджвуда. Епископ всегда радовался этому, когда посещал Ост-Индскую компанию. Из-за закрытых дверей доносились приглушенные голоса мужчин. Преподобный Гораций Харботтом, его дядя-епископ, адвокат и директора компании вели оживленную беседу Однако один из молодых директоров, разглядывая свои ухоженные ногти, подумал, что если епископ и его племянник задержатся у них надолго, то он сам тоже сбежит в Индию. Хотя викарий на вид казался неплохим парнем. Но в основном собравшиеся джентльмены обсуждали Долг. На самом же деле, как заметил молодой директор, разговор шел не о долге Ост-Индской компании, или церкви, или юристов, или даже долге преподобного Горация Харботтома и его дяди-епископа. Но все пришли к согласию относительно долга миссис Фанни Харботтом. Еще они говорили о законе. Письма были своевременно отправлены (увы, не от имени молодого директора — он бы хоть рассмешил Фанни), а от имени закона Англии, англиканской церкви и Ост-Индской компании. Они были посланы отцу Фанни. От него тоже ожидали исполнения долга.