Rossija (reload game)

У городских властей-то, может, их и не было («пока»…), но вот хозяева банка «Zukauf und Sohn», где хранились его деньги, восприняли это «пока» на свой манер — заморозив счет.

— Простите, господин Цукауф — на каком основании арестованы мои средства?

— Но это не арест, господин Зильбер, ни в коем случае!

— А тогда — что?

— Это временная приостановка операций на вашем счете. Временная, понимаете?

— И сколько продлится это «время»?

— Пока не наступит ясность в деле вашей жены… в связи с коим позвольте выразить вам наше глубочайшее сочувствие, господин Зильбер!

— И есть какое-то судебное решение? Я имею в виду — не по жене, а по счету.

— Мы получили указание сверху, — (возведение очей горЕ и горестное разведение дланями). — Поверьте, это делается для вашей же пользы, господин Зильбер: вы сейчас пребываете в сметенном состоянии души, и можете натворить глупостей — в том числе фатальных.

— Заботитесь обо мне, стало быть…

— У вас, к сожалению, репутация человека весьма решительного и при этом не слишком законопослушного. Лучше бы вам вообще исчезнуть из города — на некоторое время. Сверху, — (повторное возведение очей горЕ), — дали понять, что препятствовать вам в этом не станут.

— Спасибо за заботу, господин Цукауф. Господь отблагодарит вас за вашу доброту.

Это была катастрофа. Для любого плана по спасению Ирины — подкупа судей, организации побега из тюрьмы или налета на оную с шайкой навербованных лихих людей — требовались не просто деньги, а большие деньги; они у него, собственно, и были — в банке этого Цукина-сына. А теперь вот придется обходиться без них — и на месте появившихся уже было планов в голове его возникла пугающая пустота…

На другой день его разыскал пан Пшекшицюльский — один из парочки шмыгающих по Крулевицу польских эмиссаров, что плели, на виду у всего города, какую-то тайную интригу. При виде их Серебряному всегда вспоминался иронический стишок польского классика: «В гербе у пана крест — в роду у пана выкрест»… Эмиссар таинственно осведомился: не считает ли пан Зильбер, что организаторы мерзостного процесса над прекрасной пани Ирэной… пожили достаточно, скажем так? От разговора того за версту воняло провокацией — а может, польские интриганы и вправду подыскивали дурачка-исполнителя для каких-то своих затей.

Разговор тот Серебряному не понравился крайне. Дело в том, что он тогда сразу положил для себя: ежели Господь не смилуется, и выручить Ирину не выйдет (а командир при планировании операции обязан иметь и резервные варианты на случай неудачи), то отомстит он за нее — по первому разряду. У него от каких-то старопрежних торговых операций сохранилась в укромном местечке пара бочонков превосходного английского тонкозернистого пороха — и фейерверк он им тут устроит такой, что мало никому не покажется. Но неужто у него прямо-таки на физиономии написано, что он вынашивает подобные планы?

Ладно, сейчас как раз подоспело время ежедневного посещения Аглицкого подворья на Рогенштрассе. Князь, как уже сказано, старался не отступать от привычного распорядка и обычных своих маршрутов по городу (фиксируя при этом в уме всякие логистические и технологические детали, вроде «возможного радиуса разлета осколков»), — но крайне важные сейчас для него посещения подворья в схему эту вполне вписывались. Дело в том, что православных церквей в Кёнигсберге-Крулевице не было вовсе, и Серебряному ничего не оставалось, кроме как собеседовать с Господом в часовне на Рогенштрассе, у англикан. Никогда не заморачиваясь особо вопросами обрядности, воевода помнил лишь, на уровне инструкции по тэ-бэ, что от кафоликов православному дозволительно лишь принять предсмертное причастие, лютеране — те «как бы не еще хуже», а вот англикане, по слухам — «почти что возвернулись к нашей, истинной вере»; что его вполне устраивало.

Именно в той часовне девять… нет, сегодня уже десять дней назад произошла встреча со странным, но — по всему чувствовалось — серьезным человеком; тот пришел с «предложением, от которого невозможно отказаться» — но, встречно, получил такое же. Человек выслушал, уважительно кивнул, сказал, что сам он такие вопросы решать не может — не его уровень, — но если Организация сочтет цену, назначенную князем, приемлемой, тому надлежит быть готовым действовать в любую минуту. На том и расстались.

И сегодня утром Серебряный, с кажущейся рассеянностью наблюдая за работой лодочников на Прегеле (на самом деле — предметно проверял посетившую его вчера остроумную идею о возможности минирования с воды Кузнечного моста, ведущего с острова Кнайпхоф к Замку в Альтштадте) осознал с абсолютной ясностью: если та загадочная Организация не войдет в дело — самому ему не светит ничего, кроме такого рода акции возмездия…